— Длительность жизни создана в детях. Детей мы держим не для потомства, а в них мы пересядем. Пересядешь в сына и женишься на молодой, так же и жена поступит с дочерью. У женщин психология на рефлексах, а у мужчин вечность, у них анатомная энергия.

— Анатомная?

— Да. Живая клетка бежит от холода и жара. Проверь на простейшем червяке. Он ползет, положи на его дороге горячий уголь, он его обогнет. Надо еще вернуть активную воду, тогда травы и деревья будут расти по одному циклу за ночь. А для человека я изобрел попутное освещение. Вот он ночью идет, и свет в этом месте загорается. Он прошел — гаснет. Это экономит энергию и освещает бесконечность мысли. Я десять лет задавался этим вопросом.

Я подошел к окну, поглядел на колокольню и встряхнул головой. Скоро зазвонят к вечерне. Пойдет ли он к всенощной? Спросить неудобно, вроде выпроваживаю. Но если он еще часа два поговорит, наверное, и я заговорю как он. Я спросил, бросаясь в крохотную щель меж бациллами движения и тренировками живой клетки:

— Значит, ты был женат?

— Да. Жил на свалке с Галей. Родился ребенок — Светочка. Когда были морозы, подъехала милиция, выгнали. Облили нашу хибару бензином и подожгли. Захохотали и уехали. В двух километрах строились склады бетонные, пошли туда, там жили свалочные собаки, они меня знали. Я развел на полу костер, выгнал стаю огнем, глядим, а ребенок замерз.

— Замерз?

— Да, умер совсем. — Вообще Степан говорил о чем угодно одинаково. — Умер. Галя руку обморозила, пока его несла, тряпочки тонкие. Трясет Светочку над костром, греет; умерла Светочка. Я утром взял лом, рядом там Пашинское кладбище, долбил, долбил, и в этих тряпочках Свету похоронили, присыпали. Стали под целлофаном ночевать, сверху снегом нанесло, внутри тепло. Нас свалочник обманул, брал у нас на сохранение деньги, тысячу рублей, и обманул, исчез. Мы деньги копили, чтоб к лету в сельской местности домик купить и со Светочкой жить. Я банки и бутылки собирал, Галя их мыла, надо все перемыть на холоде, да шоферу дать пятерку, отвезти да за половину сдать. Вернулся, от Гали записка: «Ушла, жду на кладбище, на могиле дочери, все узнаешь». Я туда, там сверток, в нем портвейн и сигареты «Астра», я тогда курил. И кусочек хлеба и колбасы. Я обратно. Утром говорят: «В Реутове женщина под поезд попала». Я туда. В милиции гонят: «Много их таких, иди в морг». Пришел, нет, среди всех не опознал.

— И так и не нашел?

— Нет. Но пить и курить навсегда перестал. К церкви прилепился, старухам Псалтырь читал. Не гнали, кормили. Стал изобретать. Изобрел прибор, как часы на руке. На ремешке. Как только краснеет — бросай работу.

— И стал ходить со своими изобретениями, да?

— А чего ходить, если все переучены на другой бок. Говорят: «Формулы, формулы» — а глаза пустые. Какие формулы? Мне откровение дано. Еще изобрел трату тепла от животных, зимовал над хлевом коровы, рассчитал площадь хлева, добавил электричества, еще и куриц к себе взял, хозяйка просила. Одна курица на меня все садилась, вместо насеста. Выждет, пока я усну, и сядет. Еще я вывел закон рождения. От больной может родиться здоровый, а здоровая может брать здоровье от ребенка, за счет его жить, и рождается задохлик. Я знаю, в Саратове от одной, совсем завернутой, родился нормальный. Надо готовиться к рождению с одной радостью.

— А как ты в Саратов попал?

— Из Воронежа. От цыган ушел. Потом был в Тамбове, завод «Комсомолец», арестовали у станка. Били: «Где пистолет?» — «Какой? Мне его дайте — не знаю, как выстрелить». Потом во мне дар открылся. Он с детства открылся, цыгане на время закрывали, заставляли плясать и воровать. Я в детстве в двухлетнем возрасте мать обличал за связь с офицером. Она закрыла меня в доме умирать. Я все цветы на окнах объел. Соседи сказали в милицию. Меня туда, а там были беспаспортные цыгане, они меня украли, назвали Дунаев Степан. Потом я открыл энергию, потом понял Вселенную.

— Послушай, — я решил хоть чуточку с ним не согласиться, — ты говоришь, что у Вселенной нет конца?

— Нет.

— Но она материальна?

— Конечно.

— Но ведь любое материальное, как ни растягивай, конечно. И по размерам, и по времени, я так думаю.

Тут раздался первый удар в колокол.

— К вечерне звонят, — сказали мы враз.

Степан засобирался, я пошел его провожать. Портфель свой он так и не открыл. На паперти мы встретили Пашу.

— На вечернюю службу пришел? — радостно спросила она. — Молодец, брат!

— Да нет, Степана пришел провожать.

— Ты Степана не слушай, ты иди батюшку слушай. Иди, иди! — Она стала толкать меня через порог.

— Образочек не купите? — спросил меня Степан как совершенно незнакомого. — Казанской Божией Матери.

— Я же утром купил.

— Еще. На том свете мы все будем сиротами казанскими.

— Хорошо, давай, — я протянул руку.

А Паша как раз подавала мне приготовленные монетки для телефона-автомата. И тут проходила в церковь старушка, которая сочла, очевидно, что я нищий, и тоже положила мне в ладонь пятачок. Я нерешительно постоял, приняв подаяние, потом переадресовал его Степану.

Над нами гремели колокола. Паша радостно сказала, что срок ее послушания, оглашения, кончается и скоро она будет подходить прикладываться ко кресту.

— И ты, брат, тоже ходи, — сказала она Степану. — И спроси у батюшки послушание по силам, отбудь и ходи.

Степан только покосился. Он продавал образок подошедшей старухе и назидал:

— Мы — свободные граждане без кавычек и без паспорта, а на том свете все будем сироты казанские,

Мне досадно было, что он начисто меня забыл, я подошел к нему:

— Значит, у тебя все изобретено?

— Все природа изобрела, — отвечал он совершенно вразумительно, — а Бог воодушевил, нам только пользоваться. Вот пример: болеют раком, а это не заболевание, а психология. Клетки на себя замыкаются, до пересадки мозга дошли, а дать энергию клетке для разрыва блокады не можем.

— А как?

— Создать энергию питания, соединить молекулы и атомы, долго ли!

— А как с остальными болезнями?

— Сахар не допускать. Сахар нужен только для питания мозга, остальное он засахаривает, возьми прошлогоднее варенье и попитайся им неделю, потеряешь равновесие. Невесомости не добьешься, еще Ломоносов изучал: летит туча по небу, тысячи тонн воды тащит, а на землю не падает — почему? И не поймут! К месту приставлены, ведут полемику, а нет КПД, полезного действия нет.

— У кого?

— У лейтенантов. На работу устроить, квартиру дать — это долго, и ему выгоды нет, а оформить в тюрьму быстро и выгодно, тут стараются.

Колокола стихли, я поднял голову — прорезались в небе звезды. А и в самом деле — выйти бы во Вселенную да дать бы по ней лет двести со скоростью света.