Ночью, когда Айра приготовилась уже забыться тревожным сном в холодном шатре, Зия толкнула ее в плечо:

– Не нравится?

Ничего Айра не ответила в темноте, но Зия, похоже, ответа и не ждала:

– Война. Понимаешь? Война!

– Понимаю, – прошептала Айра и закрыла глаза.

Разговор продолжился утром. Зия придержала коня и, поравнявшись с Айрой, прошипела ей на ухо:

– Ребенка сожженного увидела? Головы, бродячими собаками изгрызенные, разглядела? Неужели думаешь, сайды иначе войны вели? Или не знаешь, что они творили с бальскими деревнями? А слышала, каким казням подвергаются несчастные на скирской арене?

– Разве я что-то спросила? – попробовала изобразить недоумение Айра.

– А и говорить ничего не надо, – отрезала Зия. – На морду твою постную посмотреть достаточно. Не скажу, что и я рада тому, что увидела, хотя за те месяцы, что дорога в Суррару у нас заняла, мало что изменилось. Свежих трупов мало. Ни одной только что сожженной деревни я не вижу. И знай, что две трети пожарищ вынужденные – хворь по Крине и Радуче пошла: корча не корча, а покрывается человек пятнами и умирает, а потом уж, сама знаешь, туда же уходит, куда и прочие мертвецы топают. Вот только там, где пройдет, всякий встречный ту же болезнь хватает. Только и спасаемся, что сжигаем каждую деревню, где хоть один такой больной появится!

– Хенны, выходит, такой заразой не болеют? – не поняла Айра.

– Болеют, – кивнула Зия. – Но недолго. Шаманы убивают больных и спасают остальных. Кстати, у Лека теперь шамана нет. Ты умеешь лечить эту заразу?

– Не знаю пока, – огрызнулась Айра и поторопила кобылу.

– Что ж, – догнала Зия колдунью, – увидим. Ты ведь и против Санка не с большой уверенностью пошла, так что загадывать не стану, но главное тебе скажу – иначе очень трудно тебе придется. Впрочем, что я? Трудно тебе придется в любом случае!

– Очень трудно, – неожиданно добавила Ноя с другой стороны.

– О чем предупреждаете меня? – не поняла Айра. – Пока что все, что я выбрала, – путь до Дуисса, о большем не задумывалась.

– Не дело женщины – выбирать, – усмехнулась Зия.

– Не дело женщины – задумываться, – добавила Ноя.

– Вы бы мне это сказали, когда Лек меня вместо шамана за те колья позвал! – вскипела Айра.

– Те колья тебе еще поперек глотки встанут, – пообещала Зия.

– Хотя сразу должны были встать, но больно шустра ты оказалась, – заметила Ноя. – Или на сладкое поползла?

– Знаешь, как хенны говорят о сладком? – поинтересовалась Зия. – Сладкое на кончике ножа подносят. Зажмуриваясь от удовольствия, об остром не забывай!

– Это и есть то главное, о котором поведать мне хотела? – выпрямилась в седле Айра.

– Главное не это, – вдруг поскучнела Зия, по сторонам огляделась, голос снизила.

Даже Ноя отстала, поймав взгляд хеннки, а прочие воины и так не приближались к колдунье. Впереди полсотни хеннов держали строй, сзади четыре десятка, да десяток дорогу разведывал, обещая к вечеру небольшую уютную дучскую крепость с горячей водой и спокойным сном.

– Не это главное, – повторила Зия. – Главное в том, чтобы ты на сердце свое наступила, если выжить хочешь. О милосердии забыла. О гордости. О доверчивости. А знаешь почему? На юге Великой Степи, в тысячах лиг от Томмы, в которой лучшие мастера Гивв, Крины, Етиса и Радучи возводят прекрасные дворцы для покоривших их хеннов, начинается безжизненная пустыня. Много дней пути нужно выдержать без воды, чтобы достигнуть ее предела. Там раскинулись иные степи. По ним бродят стада диковинных зверей и растут огромные деревья, раскидывающие кроны на сотни локтей во все стороны. Там родина Чаи. Но еще дальше на юг стеной стоят огромные горы. Они такие высокие, что и скирские горы, и корептские, и даже Сеторские, что пронзают небо за мангскими болотами, рядом с ними показались бы холмами. Те горы так высоки, что никто не видел их вершин – они тают или в облаках, или в синей выси. Так вот, иногда с этих гор скатываются лавины. Ты можешь себе представить снег, смешанный с водой и камнями, который несется вниз, а потом разбегается на многие лиги по равнине, уничтожая все на своем пути? Никто не виноват в этих лавинах: приходит время, и они несутся к зеленым травам, к деревням и городам, к стадам и полям. И убивают всех. Спасаются единицы – и через долгие годы на тех же местах вновь появляются деревни, поля и стада. Понимаешь?

– Нет, – стиснула зубы Айра.

– Хенны как эти лавины, – прошептала, наклонившись к Айре, Зия. – Остановить их нельзя. Они катятся и будут катиться, но не пока уничтожат все живое, а пока не истребятся сами. Всегда так было, и всегда так будет.

– Отчего же они встали у Лемеги? – усмехнулась Айра. – Или пришла пора им одуматься?

– Не знаю… – Зия помолчала. – Эта загадка мне не по зубам. А откровенные разговоры с великим таном обычно кончаются сниманием шкуры заживо. Но, так или иначе, не пытайся винить хоть в чем-то Лека, или меня, или любого из хеннов. Лавина не имеет воли. Или воля каждого, кто в ней, не имеет значения. И о своей воле – забудь! Поняла?

– Поняла, – кивнула Айра. – Вот только одно еще поняла: если бы я следовала этим советам, сейчас бы Лек был мертв!

– А он пока еще и не вполне жив! – расхохоталась Зия. – Еще пять братьев у него осталось! Забыла? И еще одно запомни: тот, кто сегодня гладит, завтра может и хребет переломить. Ладно! Хватит болтать! Крепость впереди!

Крепость оказалась маловата. Наверное, какой-нибудь радучский вельможа возомнил себя маленьким правителем да выстроил на холме, огибаемом одним из обильных притоков Лемеги, крепость. Стены ее были не слишком высоки – локтей с десяток, башен всего имелось две, а мостом через узкий ров с грязной водой служили крытые гнилыми досками вросшие в сырую землю бревна. Уже в сумерках отряд прогрохотал по ним копытами уставших лошадей, но костры в узком дворе уже горели, и варево, булькающее над углями, сразу же начало будить урчание в желудке. Айра уже привыкла, что ей не позволяли ни заниматься лошадью, ни участвовать в других бивачных хлопотах, но в этот раз Зия не дала ей сделать даже и шага самостоятельно. Сначала она завернула ее в теплое одеяло и накормила. Затем отвела на верхний ярус более высокой башни, где обнаружился жарко натопленный зал. Там хеннка раздела утомленную колдунью и протерла все ее тело тканями, смоченными цветочным маслом.

– Напрасно стараешься, – пробормотала в полусне Айра. – Все равно до Дуисса не успеешь превратить меня в толстенькую шаманку. Придется вам с Ноей… радовать Лека…

– А ты его, значит, радовать не хочешь? – донесся до Айры голос хеннки, но колдунья уже засыпала и так и не поняла, сказала ли она ей: «Не умею радовать» – или только подумала. Тепло окончательно ее разморило, тем более что ложе оказалось пышным и чистым, и последних сил хватило лишь на то, чтобы обнять неожиданно мягкую подушку и натянуть на плечо подбитое тонкой тканью шерстяное одеяло. Где-то внизу слышались возгласы пирующих хеннов, раздавался стук копыт по мосту, хотя все лошади уже отдавали дань свежему сену, но затем и эти звуки, и даже близкие шаги крепких ног по каменным плитам растаяли и забылись.