«Почему он не нападает?» – подумала девушка.

В тут же секунду барионикс сделал выпад вперед. Острый коготь со свистом рассек воздух. Марьяна отскочила назад, понимая, что дни ее сочтены. Девушка уперлась в стену, вытащила стилет и приготовилась к бою. Теперь в одной руке у нее был нож, а в другой – пистолет с двумя патронами.

– Это он еще маленький, – подумала Филимонова, – недавно вылупился. Тем не менее это уже умная, хитрая и злобная тварь. Его не интересует ничего, кроме убийства. Он весит около двухсот килограммов, сущие мелочи по сравнению с двумя, а то и тремя тоннами взрослого барионикса. И, что хуже всего, гаденыш может оказаться самкой.

Волосы на голове у Марьяны зашевелились. Барионикс сделал еще один выпад. Филимонова бросилась в сторону. Коготь – острый и чрезвычайно прочный – вонзился в стену рядом с ее головой. Было ясно, что перевес на стороне барионикса. Шансов у Марьяны не было никаких, но она продолжала сражаться, ни на что не надеясь.

Первым из камеры под жертвенником выбралась Колбасова. Она смешно перебирала руками по тросу и ежесекундно могла упасть. Ева подхватила ее под руку.

– Спасибо, дорогая, – церемонно кивнула директриса, – будем знакомы, меня зовут Анастасия Геннадиевна, я метеоролог и руководитель этой биостанции.

– Очень приятно. Ева Ершова, лейтенант ФСБ, – представилась Ева.

Колбасова огляделась.

– Ой! – воскликнула она, разглядев каменных идолов. – Какие все-таки у них злые лица. Иванов пытался задобрить этих истуканов и убил несчастного Курочкина, но их личные качества, конечно, остались на прежнем, чрезвычайно низком уровне.

Анастасия Геннадиевна всхлипнула, прижимая руки к груди. Почти сразу же из-под жертвенника вылезла Виктория, а за ней – счастливый Бадмаев.

– Ну-с, все в сборе, – с удовольствием сказал он, пожимая руку Еве. – Дорогая, вы настоящая героиня.

– Это было легче, чем нырять в ловушку и вытаскивать нас, потерявших сознание, из воды вверх по веревке, – сказала Ершова, глядя на Викторию, – вот кто у нас настоящая героиня.

Сушко зарделась. Юрий нежно обнял ее за талию.

– Я думаю, нам нужно отсюда выбираться, – сказала Колбасова, выглядывая из ниши и бросая взгляд в глубину колодца, на дне которого плескалась вода, – я уже очень давно не ела. К тому же нам надо связаться с милицией! И срочно!

Ева показала им пачку бумаги и ключ.

– Я нашла это в тайнике под одним из идолов, – сказала она. – Это план пещер и странный ключ. Видимо, он открывает потайную дверь.

Бадмаев посмотрел в план и присвистнул.

– Ничего себе, – выдохнул он, – мы, оказывается, еще мало что видели!

– А тут что написано? – полюбопытствовала Виктория, заглядывая на план Юрию через плечо. – Тронный зал? А где сокровища?

– Меня больше интересует научная сторона вопроса, – вклинилась Колбасова, – что это была за цивилизация такая, которая жила в пещерах, в каком веке это происходило и почему они покинули свой город? Я думаю, что нам нужно искать ответы на эти вопросы, а не сокровища! Мы же ученые! Ах, почему я не археолог и не историк!

– Прежде всего нам надо искать яйцо, – оборвала директрису Ева, – а все остальное мы сделаем потом.

Ершова взяла из рук Бадмаева план пещер и углубилась в его изучение.

– Я думаю, – сказал Юрий, – что ключ всего лишь открывает сундук, который стоит на несколько ниш выше от нас. Заметили его? Такой тяжелый, кованый. По-моему, медь там имеет такой же оттенок, как и этот ключ.

– Сундук? – ахнула Виктория. – Как ты думаешь, что там?

– Возможно, ты и прав, – кивнула Ева, на секунду отрываясь от карты, – действительно, цвет меди похож.

Бадмаев и Виктория уже карабкались наверх по тросу.

– Будьте осторожны! – крикнула им Ева. – Вдруг это ящик Пандоры?

– Чей ящик? – переспросила директриса.

– Пандоры, – повторила Ершова. – Там хранились все беды человечества.

И она снова углубилась в изучение карты.

Не в силах стоять, Манусевич сел на кушетку, стоявшую в коридоре рядом со столиком информатора. Правда подкосила его сильнее, чем все трудности прошедшей ночи, вместе взятые.

– Что вы говорите? – переспросил он.

Девушка в белом халате уже в третий раз рассказывала ему о состоянии здоровья Бубнова, а он все не мог поверить услышанному.

– Ваш товарищ абсолютно, совершенно здоров, – сказала девушка. – То есть просто-таки эталонно. Анализы идеальные, пульс в норме, печень не увеличена, легкие здоровы, пищеварение отличное, кожа чистая. Да на нем пахать можно! Непонятно, почему его вообще к нам привезли. Сначала он, правда, жаловался на боли в животе, но наш главврач быстро вывел его на чистую воду. Он обыкновенный симулянт! Такое бывает.

Девушка пожала плечами и продолжила что-то писать.

– Не может быть, – повторил Манусевич.

Его сознание отказывалось верить словам медсестры.

– Он вам врал? – сочувственно спросила девушка в белом халате. – А вы ему верили?

Внезапно Миша ощутил тошноту чисто психологического свойства. Он не представлял, каким гадом надо быть, чтобы спокойно позволить себя нести, наблюдая за мучениями престарелого профессора, юной девушки, молодого, но совершенно неспортивного парня, и его, Манусевича, моральными страданиями.

– Я убью его, – вдруг сказал физик, чувствуя, как перед его глазами появляется красная пелена, – собственными руками.

– Не надо, – ответила медсестра, – просто имейте в виду, что он нехороший человек.

В коридоре прошелестели шаги. К ошеломленному Манусевичу подошел хирург.

– Вы товарищ лжебольного? – спросил он, с сочувствием глядя на Мишу. – Что же вы такую змею пригрели? Я сначала думал, что он действительно плох. Его принесли пожарные на руках, а он стонал и корчился. Мы с коллегами всех больных побросали, срочно принялись его обследовать, капельницы там, рентген, УЗИ, анализы… Оказалось, что он просто симулянт!

Доктор захохотал, откинув голову. Манусевич закрыл лицо руками.

– Мы с Верочкой уже этот вопрос обсуждали. Бывают же такие неприятные люди, – подытожил врач. – Или, может, он просто психически ненормальный. Бывают такие любители искать у себя несуществующие болезни.

Миша с трудом дышал. Откуда-то изнутри поднималась ярость. Он вспомнил Алену, которая хромала, но не отпускала носилки, Лешу, который шел с высокой температурой, и профессора Слюнько, которого парализовало.

– Гнида, – прохрипел Миша, закрывая глаза, – вы даже не представляете, какая это гнида!

– Почему же? – пожал плечами хирург. – Представляем.

– Мы несли его вчетвером, – сказал Манусевич, – на носилках, в грозу…