оценки оплачиваемой заботы, как правило, игнорирует важность неоплачиваемой заботы и ожидает, как это существует в США, что матери-одиночки должны выходить на оплачиваемую занятость, даже если их ребенок еще очень маленький. В более общем плане неспособность увидеть, что женские традиционные обязанности никуда не исчезают, если они заняты в сфере оплачиваемой занятости, усиливают давление, как на женщин, так и на их семьи.

Отсутствие финансовых ресурсов, требующихся для участия в политике, обычно наиболее остро стоит для домохозяек, некоторые из них объединяются в сети (часто основанные еще на их старой работе или профсоюзом), облегчающие доступ к тем, кто принимает решения. Многие работающие неполный рабочий день также ощущают на себе эти ограничения, а низкая заработная плата также ограничивает политические возможности для многих женщин, работающих полный рабочий день. Как отмечалось на протяжении всей книги, гендерное разделение времени к тому же создает неравенство в доступном или свободном времени, что оставляет многим женщинам очень мало времени для политической деятельности, а все это вместе с их экономическим неравенством вносит свой вклад в незначительное политическое представительство женщин в большинстве стран мира.

Отсюда — туда

Темпоральные представления, культура и практики, лежащие сегодня в основе западных социальных государств, конституируют различные типы темпоральных режимов, часто диаметрально противоположных, от предусмотренного феминистской ухронией (на одном полюсе), с тем, что существует на данный момент в США (на противоположном). Тем не менее, темпоральные режимы никогда не бывают статичными или едиными, они постоянно развиваются и являются объектом сложных и часто противоречивых сил, предоставляющих возможность для прогрессивных изменений. В подразделе определяются некоторые из этих сил и признаки перемен, прежде чем будут указаны стратегии, которые могли бы опираться на них.

Источники сил и признаки перемен

Часть вызовов, перед которыми сегодня находятся социальные государства, связаны с материальными экономическими условиями, вытекающими из противоречий между продуктивными и (вос)производственными нуждами общества (см. главу седьмую, где обсуждались эти термины). Модели мужчины-кормильца, находящейся в основе социальных государств на протяжении всего 20‑го века, удавалось сглаживать эти противоречия за счет женской экономической зависимости и недостаточного использования их навыков. Сегодня женщины являются существенной частью квалифицированной и неквалифицированной оплачиваемой рабочей силы, но общества, по очевидным причинам, не смогут существовать, если большинство их членов не будут иметь детей, без женской традиционной заботы, выполнения домашней и эмоциональной работы. Тем не менее, похоже, что в обществах, где их традиционные роли не поддерживаются доступностью ухода за детьми или гибкой занятостью, образованные молодые женщины все чаще не хотят терять свою экономическую независимость или соединять свою карьеру с семьей, и выбирают бездетность, а те, кто сделал другой выбор, все чаще переживают ужасный стресс.

Социальная и экономическая цена стресса, вызванного работой, снижение численности населения, утрата или недоиспользование квалифицированных работников и все возрастающий «дефицит заботы» означают, что работодатели имеют собственный коллективный интерес в создании более «дружественных к семье» условий занятости и предоставлении определенных услуг, например, ухода за детьми для своих работников. Хотя некоторые «хорошие» работодатели предоставляют такие условия труда, другие не могут себе позволить таких краткосрочных затрат, и первые, скорее всего, будут повержены менее порядочными или более дальнозоркими конкурентами. Поэтому государственное регулирование условий труда необходимо, чтобы заставить самих работодателей действовать во имя их же долгосрочных интересов. Как писал Маркс, «они жалуются на правительство всякий раз, когда оно ограничивает их свободу, и в то же время требуют, чтобы правительство предотвратило неизбежные результаты этой свободы» (цитируется за Taylor, 2005, p. 65). Это означает, что тенденции западных социальных государств поддерживать работников с обязанностями по уходу, предоставляя или субсидируя услуги по уходу и/или «дружественные к семье» условия занятости, частично обусловлены потребностями экономики, даже если такие меры направлены против работодателей.

В дополнение к напряженности между долго- и краткосрочными продуктивными и (вос)производственными потребностями мир сегодня стоит перед кризисом, так как краткосрочная логика накопления капитала не учитывает долгосрочных экологических последствий неограниченного роста «капитализм против планеты» (Callinicos, 2003, p. 21). Хотя капиталистические предприятия имеют общий интерес в уменьшении экологических загрязнений, они к тому же имеют непосредственный интерес в сокращении собственных расходов.

Поэтому любое значительное сокращение потребует эффективных международных соглашений и регулирующего контроля; как и с условиями занятости, предприниматели, в конечном итоге, выиграют от такого контроля, несмотря даже на то, что многие из них выступают против него как ограничения их экономической свободы.

Более прямое давление за такой контроль исходит от экологических организаций. Некоторые индивиды также пытаются «действовать локально, мыслить глобально», делая шаги для уменьшения их собственного «следа углерода» или избегают стресса, вызванного доминантой «работай и трать» темпоральной культуры, выбирая сознательное «понижение» своего статуса. Хотя это явно не вариант для тех, кто и так живет ниже или около черты бедности и на кого давит высокий уровень потребления, который сложно преодолеть. Мейксинс и Уолли (Meiksins and Whalley, 2002) утверждают, что такие индивиды могут выступать в качестве моделей для подражания и добавлять моральную силу более абстрактным рассуждениям. Их идеи к тому же находят более коллективное выражение и поддержку. Например, Джульетта Шор (Juliet Schor), упомянутая нами в третьей главе, является одним из основателей Новой американской мечты (New American Dream), — организации, которая «помогает американским потребителям ответственно относиться к защите окружающей среды, повышению качества жизни и содействию социальной справедливости» (www.newdream.org), а международное Медленное движение (Slow Movement) стремится отказаться от быстрого темпа современной жизни и дать людям возможность снова слиться с «миром природы и ритмами вокруг нас» (www.slowmovement.com/). В параллельном движении LETS (местные схемы биржевой торговли‑local exchange trading schemes) и банках времени, через которые люди могут обмениваться временем и трудовыми навыками, а не деньгами, становятся новой важной формой организации сотрудничества на государственном и международном уровне (www.letslinkuk.net; www.timebank. org.uk). Эти все события бросают вызов культуре «время это деньги», а более широкое беспокойство общественности по поводу загрязнения окружающей среды и изменения климата предполагает, по крайней мере, частичный переход к более ориентированной на будущее темпоральной перспективе. Политики отвечают на эти запросы, даже в США, и это есть признание того, что большинство индивидов вряд ли отдадут приоритет экологии перед удовлетворением их непосредственных потребностей и благосостоянием, посему любое крупномасштабное изменение в поведении требует действий правительства для оказания конкретных стимулов и наказаний (таких, как налоги на топливо и перелет, субсидий на энергоэффективные автомобили или теплоизоляцию домов).

Есть аналогичные признаки того, что происходит сдвиг в общественном мнении в вопросах продвижения трудового законодательства во многих странах, и что политики стараются отвечать