Я ударил лошадь каблуками сапог в бока, стал настигать разбойника и только приготовился к удару, как лошадь заскользила по льду и упала на бок. В последний момент я успел чудом выдернуть ноги из стремян и, несмотря на то что я упал вместе с лошадью, так она меня хотя бы не придавила.

И лошадь и я вскочили одновременно, однако разбойника уже и след простыл, только цепочка следов на снегу вела в лес. На лошади в лесу, даже летнем, преследовать беглеца рискованно, а уж в зимнем лесу и вовсе опасно – лошадь может ногу сломать. Я плюнул, поднялся в седло, подъехал к обозу.

Потери были невелики – один обозник убит, двое ранены, причем легко – тулупы выручили, спасли от ударов.

Обозники поклонились в пояс.

– Спаси тя Господи, боярин.

– Не боярин я.

– Все едино спасибо, кабы не ты, не знаем, как и отбились бы.

– Чего везем?

– Рыбу, соль, шкуры.

– Удачной дороги!

– И тебе того же.

Я направился к Москве, размышляя о том, что слишком много развелось разбойного люда. Куда ни поедешь – нападут. Совсем обнаглели. Куда государь смотрит? Организовал бы дозорную службу, пустил служивых патрулировать торговые пути – быстро вывел бы эту нечисть. Нигде за пределами Руси купцов не трогают – даже в Казанском и Крымском ханствах. Конечно, встречаются и там лихие люди, так ловят их и нещадно казнят, и нет такого разгула грабителей, как здесь. Видно, не доходят до государя слухи о беспределе на дорогах, а скорее всего – безразлична ему судьба людишек. Копошатся где-то там, внизу, у подножия трона подданные – ну и пусть, и поважнее дела есть. С девками поразвлечься или у очередного неугодного боярина или князя голову отрубить да себе удел да богатства прибрать.

К исходу десятого дня передо мной с высоты Воробьевых гор открылась Первопрестольная златоглавая и белокаменная. Много домов каменных появилось в Москве в последнее время. Все из пиленого известняка, потому и дома белые. Нет, есть, конечно, и деревянные – у люда победнее, но они большей частью на окраинах – в посадах Китай-города, Белого города, Земляного города да Замоскворечья. Побогаче народ в Москве живет, чем в других княжествах. Раньше Великий Новгород богатством славился, да после погрома, учиненного кромешниками Ивана Грозного, сильно захирел и с Москвою ныне не сравнится.

Я свободно въехал в город. Стражники у ворот даже останавливать не стали: без груза всадник едет – мыто не возьмешь, так чего тормозить? Остановился на постоялом дворе, лошадь – в конюшню, пусть отдыхает да отъедается. Сам же комнату снял – отдельную, хоть и дороже была. После обеда сытного в постель улегся. После десятидневной скачки тело отдыха просило, да и обдумать многое требовалось. Знакомых у меня здесь не было. Куда сунуться с камнями? Нарвешься на жулика – мало того что обманут, так и татей навести могут. За тулуп овчинный людей убивали, а уж за камни и вовсе наизнанку вывернут.

После некоторых раздумий я решил пойти в Немецкую слободу. Так назывался в Москве небольшой участок, на котором компактно проживали чужеземцы. Наших разбойников они пуще нас боялись, и если и обрастали связями, так среди бояр или купцов – то есть среди тех, кто им в чем-то полезен был. Скупы и прижимисты чужеземцы – это верно, за каждое су или пенни торговаться будут. Не хотелось мне с ними связываться, а что делать?

Я вытащил из кожаного мешочка несколько камней, завернул их в тряпицу. Поискал в комнате место, где можно спрятать мешочек с ценностями – не везти же его с собой к незнакомцу? Осмотрел комнату – ну нет здесь ничего подходящего. Сундук, топчан, стол и колченогая лавка. Куда тут спрячешь?

Я распахнул окно, затянутое слюдой, увидел наличник резной над окном, протянул руку – а ведь, пожалуй, самое место. Туда и уложил мешочек с самоцветами.

Не откладывая дела в долгий ящик, я направился в Немецкую слободу, уточняя направление у прохожих.

Добрался – только вот к кому обратиться?

Я нашел трактир, зашел, заказал пива. На меня посмотрели удивленно – по одежде, да и по говору ясно – русский, только зачем сюда забрел – непонятно.

Мне принесли неплохое пиво – видно, привезенное в бочках из западных земель или сваренное здесь, но по их рецептам. Я выпил, расплатился. На итальянском спросил – нет ли в слободе ювелира.

Заслышав итальянскую речь, трактирщик подобрел лицом – глаза уже не обшаривали меня так подозрительно.

– Есть. Третий дом отсюда – по левой стороне.

Я поблагодарил и вышел.

Дом ювелира нашел сразу, да войти во двор оказалось проблемой. За высоким забором лаял огромный пес. Судя по лаю, собачка – из волкодавов.

Загромыхали засовы, и вышел слуга. Здоровенный, рыжий – наверняка шотландец или немец.

Окинув меня неприветливым взглядом, он спросил:

– К кому?

Я ответил на итальянском:

– Ювелир нужен.

Не знаю, понял ли рыжий итальянский, но он отступил в сторону и приглашающе махнул рукой.

Я вошел во двор. На цепи рвался пес размером с маленького теленка, он едва не доставал до калитки. Из пасти его капала слюна, глаза злобно светились зеленым огнем. Серьезная собака!

Мы вошли в дом. Слуга оставил меня в коридоре, а сам прошел в комнату, но вскоре вышел и попросил снять тулуп. Он повесил его на вешалку и, вешая, вроде бы случайно покачнулся и оперся на меня. Руки его едва уловимо пробежались по моей одежде. В голове мелькнуло – «Вор?» Затем пришло понимание: незаметно обыскал – нет ли оружия? Не грозит ли ювелиру вооруженный разбой? Ювелир во все времена – самый лакомый кусок для криминала.

Слуга распахнул дверь, и я вошел в кабинет. Рыжий тоже вошел и застыл у входа.

За столом сидел невысокий, прямо-таки изможденного вида мужчина, бритый, одет по европейской моде. Он плавным жестом указал мне на стул перед столом.

Я присел, без слов вытащил тряпицу, развернул ее и подвинул к ювелиру. Тот молча взял со стола лупу и стал разглядывать камни.

Тянулось время, а ювелир осматривал камни. Молчал он, молчал слуга, безмолвствовал и я. Тишина стояла почти гробовая, даже неуютно стало.

– Пятьсот рублей серебром за все, – на неплохом русском скрипучим голосом наконец вынес вердикт ювелир.

– Господин, ты недооценил вот этот камень – он один стоит пятьсот рублей, – на итальянском ответил я.

– Ты знаешь итальянский?

– А разве слуга тебе не сказал? Я жил в Венеции.

Ювелир взял в руки камень, в который я ткнул пальцем, и бросил на меня быстрый взгляд. Сомневаюсь, что он мысленно для себя не оценил все камни. Скорее всего – проверял меня, знаю ли я хотя бы приблизительную стоимость камней. Эх, Европа! Закинул удочку и ждет – клюну ли я?

– Да, пожалуй – он стоит дороже. Даю семьсот за все.