У.Петит. Все они в той или иной степени выражали пробольшевистские симпатии. Стеффенс, например, позже сделал свою знаменитую шутку: "Я побывал в будущем, и это работает", основанную на этом визите.

Буллит и его команда покинули Париж 22 февраля и отправились через Скандинавию. В Стокгольме они познакомились со шведским социалистом (и будущим коммунистом) Карлом Килбомом. Килбом знал Ашберга и тесно сотрудничал с большевистским центром в Стокгольме, включая Бухарина и Коллонтай. Американцы достигли Москвы 11 марта и вернулись 5 дней спустя в Хельсинки, откуда Буллит отправил длинную телеграмму президенту, Палате представителей и госсекретарю Лансингу, объяснив, что произошло. После встреч с наркомом иностранных дел Чичериным, его заместителем Литвиновым и, наконец, Лениным Буллит ушёл убеждённый, что он заручился обязательством большевиков вести переговоры с другими русскими фракциями и "самым прямым и недвусмысленным образом подтвердил решимость Советского правительства выплатить внешние долги".[760] Как в качестве предварительного условия, однако, Ленин настаивал на полном признании и немедленном прекращении блокады и интервенции. Капитан Петтит тем временем вёл сепаратные переговоры с Чичериным, Литвиновым и "американским большевиком" Биллом Шатоффом. Характер и цель этих бесед неизвестны. 27 марта Буллит и его друзья вернулись в Париж, но обнаружили, что президент передумал и решительно настроен против признания.

Одним из людей, глубоко встревоженных приключением Буллита и, возможно, повлиявших на изменение взглядов Вильсона, был Чарльз Крейн. Он предупредил, что предложение Буллита "может всё испортить" (что именно?) и что "наши люди дома, конечно, не поддержат признание большевиков по приказу Уолл-стрит".[761] Это было интересное сообщение от человека, близко знакомого с Уолл-стрит. Было ли это сделано в пику Шиффу, Моргану, Томпсону или им всем?

Более серьёзной проблемой было то, что гамбит Буллита противоречил собственному плану Крейна по налаживанию контактов с московскими "красными". Еще весной 1918 года он обратился к Хаусу с идеей назначить либерального журналиста Нормана Хэпгуда американским посланником в Дании. Хотя ему не хватало дипломатического опыта, Хэпгуд, член организации "Друзья русской свободы", обладал правильными идеологическими взглядами. Он также недавно работал редактором еженедельника Крейна "Harper's Weekly". Хэпгуд получил назначение в Копенгаген в феврале 1919 года, как раз в тот момент, когда Буллит покинул Париж. Задержки помешали ему занять этот пост до июня.

Оказавшись в столице Дании, старом пристанище Парвуса и центре большевистских и антибольшевистских интриг, он занялся тем, что пытался заключить торговые сделки, действуя при этом как дипломатическая лазейка в Кремль. Его должность посла закончилась менее чем через 6 месяцев. В середине ноября 1919 года американская пресса сообщила о его скором возвращении либо потому, что обстановка ему не понравилась, либо, что более зловеще, потому, что он был "связан с большевизмом".[762] В декабре, когда он возвращался в Вашингтон, новые сообщения утверждали, что Хэпгуд превратил американскую миссию в "торговый пост для советского правительства" и "работал рука об руку" с агентами Москвы, помогая им вести дела с американцами.[763] В одной статье его обвиняли в том, что он работал над тем, чтобы "убедить группу интересов Уолл-стрит финансировать фирму Ленина и Троцкого [sic]", уверяя их, что инвестиции "принесут большие дивиденды".[764] В Государственном департаменте Фрэнк Полк просто предположил, что Хэпгуд был "слишком снисходителен... в предоставлении виз "русским экстремистам"".[765] Насколько это было правдой, трудно сказать. Хэпгуд громогласно отрицал, что он "большевистский агент", но тогда он бы это сделал в любом случае. Он признал, что имел дело с Александром Беркенгеймом, главой Центросоюза, крупной российской кооперативной организации, действовавшей на территории, контролируемой Советами, и за её пределами.[766]

"Бюро Мартенса"

Также в начале 1919 года тайный большевистский курьер, путешествовавший под видом матроса на шведском корабле, приземлился в Нью-Йорке с посланием от комиссара Чичерина. Датированное 2 января, оно кратко информировало Людвига Мартенса, вице-президента "Weinberg & Posner Engineering" на Бродвее 120, что теперь он является представителем "красного" режима в Соединённых Штатах. К 11 марта Мартенс сформировал небольшой комитет, состоящий из него самого, бывшего менеджера "Нового мира" Грегори Вайнштейна и предпринимателя-социалиста Джулиуса Хаммера. Вскоре после этого Мартенс появился в Вашингтоне, чтобы вручить свои "верительные грамоты".[767] Официальный Вашингтон отказался их принять.

Но Мартенса нелегко было обескуражить. В Нью-Йорке 21 марта социалистическая ежедневная газета "New York Call" объявила о создании Бюро русского советского правительства, впоследствии обычно именуемого "Бюро Мартенса". Первоначально оно располагалось на Бродвее, 299, в бывшем доме финского информационного бюро Сантери Нуортевы — здание с башней по адресу 110 West 40 th St., где Мартенс арендовал весь третий этаж. К концу марта Бюро уже насчитывало 30 штатных сотрудников.[768] Непосредственно под началом Мартенса находился Нуортева, который выполнял функции генерального секретаря и, как уже отмечалось, широко воспринимался как реальный глава организации. Вайнштейн исполнял обязанности личного секретаря и офис-менеджера Мартенса, а Нуортеву аналогичным образом обслуживал Кеннет Дюрант. У последнего была интересная предыстория. В то время как в Бюро в основном работали люди русского или русско-еврейского происхождения, Дюрант был сыном биржевого маклера из Филадельфии, выпускником Гарварда, бывшим сотрудником Комитета по общественной информации и бывшим личным помощником полковника Хауса. Это делало его идеальным человеком для неофициальной связи Бюро с Вашингтоном.

Другими известными сотрудниками были левый промышленник Абрахам Хеллер, который возглавлял коммерческий отдел, Эванс Кларк, который курировал отдел информации и рекламы, будущий советский мастер шпионажа Артур Адамс, который единолично руководил Техническим отделом, Исаак Хорвич, который руководил юридическим и экономическим и статистическим отделами, и Джейкоб Хартман, менеджер-редактор главного издания бюро "Советская Россия". Также был приглашён уроженец Великобритании Уилфред Хамфрис, чьи предыдущие выступления включали работу с CPI в России, YMCA и "Американским Красным Крестом". Затем был генерал Борис Тагеев Рустам-бек, бывший офицер российской авиации и разведки, занимавший должность "военного эксперта" Бюро.

Рустам-бек сыграл ещё одну роль. Осенью 1920 года он был главным сборщиком средств для "Фонда медицинской помощи Советской России", в котором он тесно сотрудничал с бывшим нью-йоркским другом Троцкого, доктором Майклом Михайловским. В то время как его мнимой задачей был сбор денег, Рустам-бек хвастался товарищам, что в его распоряжении уже есть миллионы долларов на пропаганду и другие цели. Что ещё более интересно, в отчёте о недавнем расследовании отмечалось, что Рустам-бек был "активно связан с "New Republic" и Уиллардом Стрейтом".[769] Стрейт, конечно же, был партнёром Моргана, и он вместе с женой, наследницей Уолл-стрит, общественной активисткой, управляли журналом как рупором либерально-прогрессивных идей.

Большой вопрос заключается в