состоял бы в том, чтобы советское правительство обеспечило их золотом.

В январе 1918 года Мэй внезапно ушёл из "Guaranty Trust" и вновь стал управляющим директором новой банковской корпорации "Foreign Trade Banking Corporation" с офисами на Уолл-стрит, 35.[785] Его партнёром в этом был Джордж Гастон из "Gaston, Williams and Wigmore", иностранного торгового концерна с офисами, удобно расположенными в Петрограде, Архангельске и Владивостоке. Мэй также был давним другом Улофа Ашберга, и всего через несколько лет они с Ашбергом станут должностными лицами Роскомбанка — первого советского "международного банка".[786] Если верить фактам, первоначальная фирма Гастона была лишь "побочным предприятием", которым управляли "инсайдеры Guaranty Trust Co."[787] Теперь те же самые "инсайдеры" использовали Мэя, чтобы создать новую побочную компанию для ведения будущей торговли с Россией. По прибытии Мартенса они были готовы и стремились заработать.

Мартенс также организовал "постоянные консультации" в Эстонии между Эдвардом Фальком из "Guaranty Trust" и Уильямом Кумбсом из "Pressed Steel Car Co." с постоянным советским представителем Исидором Гуковским.[788] Оба американца выразили отвращение по поводу того, что Вашингтон позволяет в политике руководствоваться "сентиментальной чепухой", в то время как американский капитал мог бы зарабатывать хорошие деньги и "выдавить британцев".[789]

"Guaranty Trust" был не единственным игроком в городе. 29 апреля Мартенс был приглашённым докладчиком на другом обеде финансистов, состоявшемся в отеле "Astor". Обед был организован недавно созданным Советом по международным отношениям, детищем полковника Хауса. В том же месяце Абрахам Хеллер организовал выступление Мартенса на родной территории Чарльза Крейна, когда он обратился к "1000 производителям, экспортерам и банкирам" на Национальной конференции по внешней торговле в Чикаго.[790] Мартенс основал филиал Бюро в Чикаго, "Центральное советское бюро", а затем еще одно в Детройте. Он связался с "National City Bank", заверив их, что российские облигации на 100 млн. долларов, которые он обеспечил во время войны, не были аннулированы и что Москва открыта для взаимоприемлемого, хотя и тайного, урегулирования.[791]

К концу 1919 года Мартенс утверждал, что "Советское бюро" объединяет 400 американских компаний, "стремящихся вести бизнес", с уже заключенными контрактами на 7 млн. долларов.[792] Среди фирм были такие гиганты, как "American and Baldwin Locomotive", "American Steel Export" (в которых работали закадычные друзья Рейли Роговин и Орбановский), "International Harvester", животноводы "Armour and Swift", а также множество мелких фирм, в число которых входили "Bobroff Engineering" и "Julius Hammer's Allied Drug".[793]

Потенциально самой крупной рыбой была "Ford Motor Co." 9 апреля Хеллер обратился к представителю "Ford" Эрнесту Канселеру с просьбой об аудиенции у Генри.[794] Это побудило секретаря и помощника Форда Эрнеста Либольда пригласить Хеллера и Нуортеву в Дирборн. Форд тайно продавал небольшие партии автомобилей и тракторов советским посредникам в Скандинавии — вероятно, компании "Swedish Economic Co." Ашберга, с осени 1918 года. Большая часть русского бизнеса Форда в 1918-1922 годах была "в значительной степени не учтена компанией", чтобы избежать политических осложнений внутри страны.[795] В середине марта 1919 года, незадолго до создания "Советского бюро", Форд подписал сделку с "Ivan Stakheeff and Co.", принадлежащей банкиру П.П. Батолину, — "нейтральной частной фирмой", которая торговала с обеими сторонами во время неясной ситуации в России.[796] В августе Мартенс с гордостью сообщил в Москву, что тракторное подразделение "Ford" готово предоставить до 10 тыс. машин и направило письмо в Государственный департамент для получения разрешения.[797] В течение этого времени Эдсел Форд советовал своим агентам в Нью-Йорке "поддерживать как можно более тесные контакты с Россией по различным каналам".[798]

Учитывая всё это, миссия Мартенса выглядела ошеломляюще успешной, но это было не так – успех был чисто на бумаге. Хотя он мог бы получить контракты на миллионы долларов, Мартенс за тот же период явно отгрузил товаров всего на 200 тыс. долларов.[799] Неудачу обычно объясняют блокадой, из-за которой было практически невозможно оплатить товары или доставить их в Россию. Это действительно была проблема, но не непреодолимая. Например, в начале 1920 года Мартенс получил из Москвы не менее 90 тыс. долларов, хотя и отдельными платежами.[800] Исаак Хоурвич описал процесс, посредством которого золото или свободно-конвертируемая валюта попадали к советскому агенту в Стокгольме, который депонировал их в шведском банке.[801] Затем указанный агент получал банковский чек, который он переводил на счёт в нью-йоркском банке, таком как "Guaranty Trust". Там другой агент, который контролировал этот счёт, снимал наличные и передваал их Мартенсу. Интересной деталью было то, что расходы "Советского бюро" за этот период составили не более 50 тыс. долларов, что вызвало вопрос о том, куда пошли остальные 40 тыс. долларов.

Настоящей проблемой Мартенса была плохая реклама. К 1919 году большевистский режим был полностью очернён в основных американских СМИ. Большая часть оскорблений была полностью оправдана, но это также вызвало опасения по поводу подрывной деятельности "красных" у себя дома и опасения, что Мартенс со своими дополнительными деньгами субсидирует её. Озабоченность тем, что "Советское бюро" было источником революционной агитации, побудила власти штата Нью-Йорк совершить налёт на его офисы 12 июня 1919 года. С этого момента Мартенса сначала допрашивали в государственном следственном органе, так называемом комитете Ласка, а затем, в начале 1920 года, в Сенате США. Возможность того, что Мартенс может быть арестован или депортирован, а Бюро закрыто или подвергнуто обыску, и все его сделки будут раскрыты, была огромным сдерживающим фактором для заботящихся об имидже бизнесменов, независимо от того, как сильно они хотели заключить контракт.

Мартенс и его товарищи пытались противостоять этому, заводя друзей в Вашингтоне: дипломатическое признание решило бы все проблемы. Главными действующими лицами в этой работе были Эванс Кларк и Кеннет Дюрант.[802] Также были задействованы неутомимый Рэймонд Робинс и его вездесущий советский приятель Александр Гумберг. Они добились некоторого успеха в привлечении на свою сторону сенаторов Уильяма Бора и Джозефа Франса. В октябре 1919 года Нуортева и директор Бюро Чарльз Рехт встретились в Вашингтоне с сенаторами Чарльзом Диком и Медиллом Маккормиком, судьёй Верховного суда Луисом Брандейсом и сэром Артуром Уиллардом, главой лондонского бюро "Times".[803] Последний был близким другом и военным коллегой Уильяма Уайзмана. Маккормик, между