Оливия вздохнула. Даже не видя случившегося своими глазами, она не сомневалась – Мэлори говорит правду. Поведение девочки заметно улучшилось в последнее время, но Хлоя есть Хлоя. И Мэлори она не любит.

– Я поговорю с ней, – пообещала Оливия. – Это очень плохо, то, что она сделала. Но она извинится, я уверена. Правда…

Мэлори гневно прервала ее:

– Не знаю, почему я решила поговорить с тобой! Вообще-то такие вопросы должен решать Сет. Он единственный, кто имеет хоть какое-то влияние на эту… девчонку. Придется ему это влияние использовать.

Развернувшись на каблуках, Мэлори зашагала прочь и сквозь открытую дверь вошла в огромную, заставленную антикварной мебелью гостиную. Оливия заметила там Сета. Он разговаривал с какими-то людьми, пришедшими выразить соболезнование, и у нее сжалось сердце при виде его красивого лица, затененного скорбью. Мэлори подошла к Сету и с видом собственницы взяла под руку. Этого зрелища Оливия вынести не смогла. Резко развернувшись, она направилась на поиски Хлои.

Марта, которая резала лук на кухне, подсказала, что дети на задней веранде, добавив, что следит за ними из кухонного окна. Кейт, что-то помешивая на плите и потягивая из бокала белое вино, добавил, что все они просто замечательно себя ведут, на что Дэвид, который тоже был на кухне, скорчил скептическую гримасу, однако возражать Кейту не стал.

Хлоя и вправду оказалась на задней веранде. Компанию ей составляли Сара и еще несколько детей, а игра их заключалась в том, что они изображали собак. Кот Джинджер наблюдал за происходящим, устроившись на перилах и пренебрежительно помахивая хвостом. Котята, Смоки и Айрис, возились с клубком. Веранду освещала единственная лампочка, прикрепленная к потолку сразу над кухонной дверью. Она была включена, заливая детей желтоватым светом и привлекая тучи насекомых. Хорошо, если дети воспользовались отпугивающим насекомых средством, понадеялась Оливия, а вот она о нем не подумала.

За верандой царила приятная лунная ночь. С кухни доносились дразнящие запахи, которые, смешиваясь с ароматом цветов, наполняли благоуханием теплый, влажный воздух.

Сара приветствовала Оливию лаем и вилянием обтянутых синей джинсовкой бедер, что, как догадалась Оливия, должно было означать виляние хвостом.

– Привет, персик! – Оливия взъерошила волосы дочери, когда та подползла к ней на коленях. Девочка с упреком глянула на нее снизу вверх.

– Ма-а, я же собачка, – запротестовала она.

– Хорошая собачка. – Оливия погладила девочку по голове. Она поискала глазами Хлою: та в группе других девочек была около лестницы, которая вела вниз, к стоянке для машин. – Хлоя, можно тебя на минутку? – окликнула ее Оливия.

Сара оставила попытку «зарыть кость» под ногами матери и обеспокоенно взглянула на нее.

– Хлоя провинилась? – прошептала она, видимо, уловив металл в голосе матери.

Оливия взглянула на дочь и вздохнула. Сара слишком хорошо ее знает. Приложив палец к губам, она покачала головой. На их языке этот жест означала: «Веди себя тихо, я все расскажу потом».

Сара молча посмотрела на мать широко распахнутыми глазами, забыв про игру. Хлоя же, напротив, сделала вид, что не слышит Оливии, продолжая веселую возню. Оливия еще раз окликнула ее, на этот раз более жестко. Метнув на Оливию злой взгляд, девочка повернулась и прыжками направилась к ней, все еще изображая собачку.

– Что? – спросила она почти грубо, запрокинув голову, чтобы видеть лицо Оливии. На ней, как и на Саре, были джинсы и желтая маечка с длинными рукавами. Желтая ленточка стягивала на затылке конский хвост.

Ну, чистый ангел, если не знать, что таится под этой внешностью.

С появлением взрослого человека, нарушившего их игру, другие девочки быстро скатились со ступенек во двор и принялись гоняться друг за другом по лужайке. Ночь выдалась светлая, и Оливия подумала, что во дворе им ничто не грозит. Можно заняться проблемой, которая у нее рядом, под рукой. Их никто не слышал, кроме Сары, когда она спокойно сказала:

– Ты и вправду порезала платье, которое Мэлори приготовила для тебя на завтра?

Сара от изумления раскрыла рот, а Хлоя метнула в нее вызывающий взгляд:

– Я же сказала, что не надену его!

Оливия решила, что на этот раз дело зашло слишком далеко. Поступок Хлои не был обычной детской шалостью и скорее всего свидетельствовал о том, что девочка нуждается в помощи психолога. Она присела, чтобы ее лицо было на одном уровне с Хлоей.

– Хлоя, милая, ну почему ты так поступаешь?

– Я тоже очень хотел бы это знать, – неожиданно раздался голос Сета, и все трое – Оливия, Сара и Хлоя – вздрогнули от неожиданности.

Оливия кинула взгляд в его сторону и убедилась, что Сет стоит за ее спиной, мрачно нахмурившись, глядя на дочь и держа в одной руке испорченное платье. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять: починке этот наряд уже не подлежит. Низ платья и нижняя юбка были искромсаны на полоски, которые, подобно ленточкам, свисали с пояса.

– Ну, Хлоя? – повторил Сет в ответ на упорное молчание дочери. – Что ты на это скажешь?

Оливия поднялась, одернула юбку и, сложив на груди руки, решила не вмешиваться в разговор отца с дочерью. Позабыв про игру, Хлоя шлепнулась на траву, вытянув перед собой скрещенные ноги. Она положила на колени руки и подняла на отца бунтарский взгляд.

– Я не должна надевать, что она велит! Мэлори мне не мать!

Губы Сета напряглись. Зная по предыдущему опыту, что это предвестие шторма, Оливия предостерегающе коснулась его руки. Она сразу же пожалела об этом, потому что совершенно невинное прикосновение пробудило в ней отнюдь не невинные желания. Та единственная ночь полностью изменила их отношения. Они теперь уже были не просто родственниками. Тайная связь соединила их, превращая даже случайное прикосновение в намек на нечто большее.

Сет взглянул на нее. На мгновение их глаза встретились. Ей показалось, что выражение его глаз смягчилось, но, когда он перевел взгляд на дочь, лицо снова сделалось жестким.

– Ты права, Хлоя. Мэлори тебе не мать. Но это не объяснение для того, чтобы нарочно испортить красивую вещь, которую она тебе подарила. – Вопреки надеждам Оливии, что ее прикосновение окажет успокаивающее влияние на Сета, голос его оставался мрачным. Хлоя тоже насупилась.

Она взглянула на отца, и ее нижняя губка задрожала, а на глаза набежали слезы.

– Ты меня не любишь, ведь правда? – закричала она, рывком вскакивая на ноги. – Меня никто не любит после смерти Наны. Никто!

Безудержно разрыдавшись, девочка повернулась и бросилась к дальней лестнице, затем исчезла в темноте за углом дома.

– Хлоя! – крикнул ей вслед Сет и, поняв, что она его уже не слышит, тихо выругался.

Поймав его взгляд, Оливия многозначительно перевела глаза на Сару и обратно. Девочка съежилась у ног матери, не сводя с него широко раскрытых глаз.