— Вера? — из-за спины Арины вышел Андрей и бросился к плачущей девушке.

— Вера, — он присел рядом, и она повернулась и зарыдала у него на груди.

—Она не могла умереть. Она не должна была умереть, — всхлипывала она.

Че склонился над королём, прощупывая пульс на шее, устало вздохнул, поднялся и переместился ко второму трупу.

На непослушных ногах, превозмогая боль, Арина подошла ближе.

— Без вариантов, — развёл руками Че, обращаясь не к Арине, а к тому, кто стоял сзади неё.

Че присел на постамент, а Арина повернула голову и увидела бледное лицо Макса. Словно он увидел призрака. Собственно говоря, он именно его и увидел.

Вера оторвалась от Андрея и вдруг властно крикнула, подняв голову вверх:

— Натан!

Ничего не произошло. Тогда она набрала в лёгкие воздух и крикнула ещё громче:

— Натаниэль!

— Я здесь, здесь. Не надо так орать, — прислонившись плечом к обелиску и засунув руки в карманы стоял парень, совсем молоденький, с очень длинными рыжими волосами и делано равнодушным лицом.

— Как это могло произойти Натан? Как?

— Я предупреждал, этот мир будет жить по своим законам, и ты не сможешь уберечь её от всего, — сказал он, поменяв положение ног, но продолжая подпирать камень.

— Я создала этот мир для неё, — отчаяние в голосе девушки.

— Но, разве она выросла такой, как ты хотела? — он сел на алтарь, на котором ещё дымилась лампадка, и об угол которого Лара, падая, проломила себе голову. — Я предупреждал.

Он бесстрастно посмотрел на погибшую.

Арина оглянулась, не понимая, почему стоит такая тишина, и увидела, что снова двигались только они, остальные люди и даже огонь в железных чащах замерли словно на стоп-кадре.

Вера хотела ещё что-то возразить, но вдруг Че схватил её за руку и развернул к себе запястье с татуировкой.

— А я, кажется, знаю, почему я здесь.

— А я кажется знаю этого парня, — исподлобья посмотрел на рыжеволосого Макс. — Так это ты, оказывается, ангел?

— Да, твоя сестра ещё неважно рисует, но у неё получается всё лучше.

— Врун он, а не ангел, — вмешалась Верочка.

И то, что эта давно умершая девочка сидит здесь на каменном полу и бросает обвинения, совсем не показалось Арине странным. Только она больше не могла стоять. Её раны кровоточили, всё тело болело, и ноги подкашивались от усталости. Она оглянулась, на этот раз в надежде обнаружить какую-нибудь опору и в надёжных руках Макса потеряла сознание.

Она проснулась в палате на белых простынях. Её переодели, её раны промыли. От движения кровать заскрипела пружинной сеткой? и бодрый голос Верочки Пряжкиной вернул её в действительность.

— Привет!

А Арина думала, что всё закончилось, что она в больнице. В обычной городской больнице. Но это оказался всё ещё королевский лазарет. И знакомый пожилой дядька с серьёзным лицом замазывал её раны чем-то жёлтым.

— Ты умерла, — отвернулась от неё Арина, всё ещё надеясь прогнать это наваждение.

— Я знаю, — уверенно сообщила ей Верочка.

— Идите, она очнулась, — сказал доктор, выходя. И гуськом в палату потянулись свои. Андрей, Че. Последним зашёл Макс.

— А ангел? — спросила Арина, вспомнив рыжего.

— Он присоединится, если сочтёт нужным, — сообщила Верочка и протянув руку, привлекла к себе Андрея. — Я должна перед тобой извиниться. За него.

Он встал совсем рядом, но девушка продолжала, словно его и не было.

— Тогда в школе я знала про тебя больше, чем он. Я видела, как он тебе нравится, знала сколько усилий ты прилагала, чтобы быть с ним рядом. Но ничего не сделала, чтобы тебе помочь.

— Разве ты смогла бы? — усмехнулась Арина. — Он любил тебя, а не меня.

Она посмотрела на Андрея.

— Ничего, ничего, не стесняйтесь. Сделаем вид, что меня здесь нет.

— И всё же этот рисунок, что ему так понравился. Это я подкинула его тебе. Не думала, что ты его набьёшь, но так уж случилось, что именно он стал порталом.

— Макс, представляешь, как ты рискуешь? — оживился Че. — Одна крохотная картинка и такой эффект.

Макс посмотрел на свои разноцветные руки, которыми он опирался на высокую спинку её кровати.

— Думаю всё зависит от места. Смотря на какое ищешь приключения.

И Арине захотелось бросить в него чем-нибудь тяжёлым. Она посмотрела на улыбающуюся девушку. Как-то быстро она утешилась. Или может прошло много дней?

— А сколько времени я здесь провалялась? — она попыталась сесть, но всё тело нещадно болело.

— Да недолго, всего несколько часов, — сказал Че, подходя к окну. — Солнце ещё высоко.

— А король? Лара? — Арина покосилась на Верочку.

— Они умерли, — ответила она, посерьёзнев. — Видимо, я должна рассказать всё с самого начала.

— Мы бы не отказались, — сказал Андрей, подтягивая стул и присаживаясь.

— Натан, он был моим ангелом-хранителем. Я помню его с детства. Вот с того времени всё это и началось. А точнее с того, как в моей жизни появился отчим.

Она пересела удобней, сложила руки на коленях, словно примерная ученица и опустила глаза.

— Мне было всего шесть, когда моя мама повторно вышла замуж. Она была от него без ума. А я? Кто будет меня спрашивать?

Она подняла глаза и невидяще уставилась в стену, вспоминая.

— У них, наверно, сразу не заладилось. Но мама старалась не показывать вида, не говорить о нём плохо. Нахваливала его подругам, рассказывая о том какой он мужественный, пусть немного грубоватый, неотёсанный, но он же мужик. И подружки только разводили руками: чужая семья — потёмки. Хотя видели и тщательно маскируемые тональным кремом синяки, и ссадины, и кровоподтёки. Это я потом узнала, что видели. А тогда мама забеременела, и по настоянию отчима мы переехали в деревню. Подальше и от подружек, и от её родных и от цивилизации. Сами заготавливали дрова, таскали воду, и пололи бесконечные грядки. В деревенской больнице за двадцать километров от нашего жилья она родила на свет Ларочку.

Слёзы проступили у неё на глазах, но она сдержалась.

— Это было самое чудесное в мире создание. Мы с мамой в ней души не чаяли. Но отчим был в ярости, что родилась девочка. Целыми днями он был недоволен, и теперь его злость на «женское царство» выплёскивалась и на меня. А я как на грех заболела. Постоянно теряла сознание. Синела и падала в обмороки. Зимой, на раздолбанном уазике скорой помощи меня увезли в город на обследование. И мама махала мне рукой на прощание, стоя на обочине в сугробе и держа на руках замотанную в шаль Ларочку. Такими я их и запомнила. Навсегда.