– Погодите заминать, отец Владимир. Вот вы спрашиваете: почему он явился именно к нам? А какая ему разница, где проявлять свою силу? Ведь Господь ниспосылает свою благодать на всех рабов своих в равной мере. Ему нет дела, живет ли овца из его стада в дебрях лесных или в граде великом. Так и диавол… Сегодня он здесь, завтра там… Настала и наша очередь… И если не нам, пастырям Господним, бороться с ним, то тогда кому же? Для сего мы и приставлены.

– Для борьбы с нечистым духом нужна истинная вера, – задумчиво изрек отец Владимир. – А у меня, к моему стыду, ее нет. Тут он прав.

– Я так и думал, – отозвался отец Патрикей.

– А может, он вовсе не посланец ада?

– Тогда кто же?

– Ну, не знаю… Может, просто умалишенный.

– Тогда какой же силой он поднял вас?

– Фокус.

Отец Патрикей засмеялся:

– В таком случае вам и вовсе нечего бояться. Пойдемте, посмотрим на него.

– Ну, уж нет! Мне достаточно одной встречи. И чего на него смотреть… Видом он – не Бог весть что.

– Видимость, как известно, обманчива, – веско произнес отец Патрикей и выразительно посмотрел на своего визави. Некоторые вон обликом благостны, а духом суетны. Он поднялся. – Коли не желаете идти, воля ваша, а я, пожалуй, полюбопытствую.

Отец Владимир отвел глаза и пожал плечами:

– Как хотите, только я бы не рекомендовал.

– Спасибо за совет, – иронически произнес седенький попик и направился к выходу.

Он очутился на улице и огляделся. Июльское утро плавно перешло в день. Солнце жарило с неимоверной силой. Иногда налетал знойный, пахнущий степью ветер и закручивал маленькие пыльные вихри, которые засасывали в свое нутро грязные бумажки, окурки, шелуху семечек, сухие стебельки трав и, покрутив все это с минуту, выплевывали в лица прохожих. Вокруг было пустынно. Только вдалеке мелькнула вздымаемая ветром пестрая юбка какой-то бабы, да рысью пробежала дворняга со здоровенным мослом в пасти.

Отец Патрикей, всю жизнь проживший в Верхнеоральске, прекрасно знал дорогу к подворью Картошкиных. Туда он и направил стопы. Ряса, колеблемая ветром, трещала и хлопала, а иногда вихрь бесстыдно задирал ее, и тогда на свет Божий являлись разношенные черные с ушками ботинки, в которые были заправлены трикотажные штаны.

Вот и знакомая хата за жидким плетнем. У калитки стоят несколько человек и о чем-то лениво спорят. Увидев отца Патрикея, праздные граждане закивали, видимо, таким образом, приветствуя священника, потом расступились, и отец Патрикей оказался у входа.

Неожиданно из черной тучи, висевшей прямо над крышами, сверкнула молния, а потом раскатисто заворчал гром.

Отец Патрикей перекрестился и отворил калитку. На скамейке перед крыльцом сидел человек средних лет в голубых джинсах и футболке и с отстраненным любопытством взирал на вновь прибывшего.

Отец Патрикей поздоровался и поинтересовался, дома ли Дарья Петровна.

– Дома, – отозвался человек в джинсах и почему-то улыбнулся. Улыбка у него оказалась приятная, открытая и по-детски беззащитная.

«Это он, – понял отец Патрикей, который знал в лицо почти всех жителей городка. В представлении седенького попика этот тип никоим образом был не похож на посланца ада. – Юродивый, – подумал отец Патрикей. – Дарья права. Самый обыкновенный юродивый. Сейчас подобные типы довольно редки, однако все же встречаются. И лицо вроде как глуповатое, и глаза уж больно благостные».

– Вы же не к ней пожаловали, слуга божий, а ко мне, – неожиданно заявил тот, кого отец Патрикей принял за юродивого.

– Не буду отрицать, – отозвался тот.

– Интересуетесь?

Отец Патрикей кивнул.

– Садитесь возле меня, батюшка. Как вас звать-величать?

Отец Патрикей представился.

– А меня – Александром. Иные зовут Шуриком. Так что вы желаете узнать, отец Патрикей?

– Я, милый мой, пришел узреть чудотворца.

– Чудотворца? Кого это вы имеете в виду?

– Да вас, вас!..

– А с чего вы взяли, что я умею творить чудеса?

– Так земля слухом полнится.

– Первый раз слышу. Вы бы хоть намекнули, о чем идет речь?

– А в церкви Всесвятской… С отцом-то Владимиром что вытворяли? На воздуся его поднимали. Было ведь такое? Не отрицайте!

– На воздуся, говорите? Это, как я понимаю, в воздух. Но почему вы решили, что это моя работа?

– А чья же?

– Я там не один присутствовал.

– Но тогда кто же, кроме вас? Остальных-то я знаю. Не могут они…

– А я, думаете, могу?

– Затрудняюсь с ответом, но мне кажется…

– Что вам кажется?

– Что больше некому.

– А кто опустил отца Владимира на землю?

– Насколько мне известно, Дарья Петровна Картошкина. Сотворила она крестное знамение, и отец Владимир благополучно сверзся ниц.

– А вы говорите – «больше некому».

– Но ведь не она же поднимала отца Владимира?

– Откуда вы знаете? А если именно она…

– Чепуха! Не верю!

Шурик пожал плечами:

– Воля ваша. Никто вас верить не уговаривает. Однако вы сами себе противоречите. Допустим, поднял в воздух попа я, а опустила она. Значит, чудотворцев уже, как минимум, двое. Но я отрицаю свое участие в этой истории. Выходит, и попа в воздух подняла она. Тем более что мамаша испытывает к отцу Владимиру некоторую неприязнь. Может, это у нее получилось непроизвольно. Я, помнится, в храме давай обличать этого незадачливого батюшку. А мамаша слушала мои обличения и проникалась к отцу Владимиру негодованием. И совершенно нечаянно, даже скорее неосознанно, пожелала, чтобы поп предстал перед паствой в смешном виде, – и, тебе пожалуйста, поняла, как вы выражаетесь, «в воздуся». Так что уж извините, отец Патрикей, я тут ни при чем.

– А другие случаи как объясните?

– Какие, например?

– Скажем, с оживлением раба Божьего, младенца Славика Соколова.

– Мальчонки этого? И опять, почему вы решили, что это я поднял его из гроба?

– Ну а кто еще? Не Дарья же Картошкина?

– А вы слышали, при каких обстоятельствах он умер?

– Кажется, задохнулся. Скоротечный дифтерит или что-то в этом роде.

– А дальше как дело было?

– Я не знаю.

– Так вот. Прибежали эти Соколовы сюда, и ко мне: оживи, мол… Деньги стали совать. Я им говорю: не могу, не в моей воле… Младенец преставился. Душа отошла… Нет, пристали: оживи, да оживи! Я им толкую: даже если я оживлю вашего ребенка, он будет не живой. Как кукла – видимость одна. Короче, отказал им. Видать, отец мальчика затаил злобу. Когда эти казаки решили меня выпороть, этот самый Гена Соколов вызвался в качестве палача. И, следует отметить, справился со своей задачей неплохо. – Шурик усмехнулся. – Ну а потом с ним и с его семейством случились неприятности. Но это не моя работа.