Он почувствовал себя совершеннейшим дураком и только обреченно покачал головой. Все из-за Барготова Холма! Ему пришлось оставить Айлин сейчас, когда ей особенно тяжело и страшно. Ее репутация разрушена, она связана магическим арканом с двумя чужими мужчинами и вряд ли понимает, что происходит, а он, тот, кто поклялся ее защищать… Он в который раз не оказывается рядом, когда нужен ей! Что ж, во всяком случае, Академия приняла ее как героиню, о чем еще могут говорить эти букеты? А Грегор теперь постарается…

Палата Айлин оказалась пуста. Целитель, дежуривший на посту, сначала в ответ удивился его недоумению, а потом понимающе закивал и почтительно сообщил, что по распоряжению милордов магистров Бреннана и Роверстана адептка Ревенгар ночует в одной палате с бывшими спутниками. Очень сильная ментальная связь, милорд! Нет, подробности ему неизвестны, извольте спросить у милордов магистров.

И снова Роверстан! Грегор раздраженно прикусил изнутри губу, возвращаясь по коридору к указанной палате. Глупо ревновать, но… Вишневая ночь не выходила у него из памяти. Да, он готов помнить всю жизнь, что Роверстан оказался на том холме и помог Айлин, он готов быть благодарным, но… просто пусть разумник держится подальше от его невесты, как только закончит лечение. Ведь их теперь ничто не связывает? А Грегору нужно увидеть Айлин как можно быстрее! Ну и принца, разумеется. Стоит выяснить отношения с Вальдероном сейчас, пока Грегора еще не связывает долг верноподанного. Некоторые слова не скажешь королю…

Перед самой дверью палаты Грегор сбавил шаг и остановился, услышав мужские голоса. Ах да, точно, там же еще наемник! Один из мужчин с легким итлийским акцентом что-то рассказывал, второй посмеивался, иногда роняя удивленные возгласы, а потом…

- Ну и зараза ты, Лу! - с насмешливым восторгом сказал этот второй, и Грегор задохнулся, словно в него опять угодила фраганская стрела.

Голос Малкольма он бы узнал из тысячи.

Постучав, дожавшись ответа и толкнув дверь, Грегор ступил в палату на едва гнущихся ногах, рассудком понимая, что этого просто не может быть. Да и голос какой-то странный… Как будто из очень далеких воспоминаний.

Дверь мягко закрылась у него за спиной, и Грегор замер, глядя на обычную целительскую палату, перегороженную надвое плотной ширмой. В той части, куда он попал, стояли рядом две кровати. На той, что была ближе, лежал, опираясь на локоть и отвернувшись от Грегора, молодой человек, небрежно укрытый одеялом. Его лица не было видно, только затылок с волнистыми черными волосами, связанными в хвост, и Грегору на миг показалось, что это он сам, Грегор Бастельеро двадцати юных лет, отлеживается после очередной рискованной проказы, развлекая своего друга и сюзерена.

Потому что со второй кровати на него взглянул раскинувшийся на ней Малкольм. Ошеломленный Грегор жадно впитывал каждую черту знакомого лица и фигуры.

Голубые глаза, ярко блестящие из-под широких бровей, светлых, но все же немного темнее, чем волосы, будто выгоревшие на солнце добела. Прекрасной лепки нос и скулы, упрямый мощный подбородок с короткой бородкой - хоть сейчас на чеканку монет! Широченные плечи и грудь, обтянутые простой полотняной рубахой с расшнурованным воротом. Остальное тело лишь угадывалось под одеялом, наброшенным до пояса, но рост тоже соответствовал - длины кровати едва хватило.

Малкольм! Только… на двадцать лет моложе. Еще крепкий и ясноглазый. Веселый, несмотря на бледность и бинты, заметные под рубахой. Улыбка, взгляд…

Грегор с трудом вдохнул воздух через ком, вставший в горле, и тут юноша, которого он знал и помнил, как только можно знать и помнить лучшего друга, перевел на него взгляд - и Малкольм исчез.

Нет, все осталось прежним, только глаза вмиг заледенели, став совершенно чужими. Никогда Малкольм не смотрел на Грегора так. Просто не умел! Злился до бешенства - это случалось! Особенно после той истории с Джанет. Но никогда, ни разу за все годы их дружбы не смотрел с такой холодной тяжелой отстраненностью.

Грегор едва не потряс головой, сбрасывая наваждение, но вовремя опомнился и поклонился. Малым поклоном от равного к равному, который предписывал в данном случае этикет. Лежащий перед ним юноша хоть и королевской крови, но непризнанный бастард, а он, Грегор, глава рода из Трех Дюжин. По светскому этикету они равны почти во всем.

- Доброго дня, ваше высочество, —уронил он, выпрямившись.

- Лорд Вальдерон-младший, с вашего позволения, — голосом Малкольма холодно сказал его сын.

Краем глаза Грегор видел, что второй раненый перевернулся и сел на постели, молча разглядывая их обоих. Смазливое лицо было смутно знакомо, и эти приметные желто-зеленые глаза Грегор уже явно где-то видел, но не помнил. Неважно! Сейчас не до него.

- Вам должны были сказать, ваше высочество, — проговорил он, тщательно подбирая слова, — что вашу кровь исследовали родовым камнем Дорвеннов. И ваш статус принца крови отныне подтвержден и узаконен.

- Это имеет значение только для коронации, - все тем же знакомым голосом мрачно сообщил бастард. - Я чту память его величества, как положено подданному, но отец у меня один, и его зовут Себастьян Вальдерон. В полном соответствии с решением короля, между прочим. Тоже подтвержденным и узаконенным еще до моего рождения. Поэтому до момента, когда я надену корону, предпочитаю именоваться лордом Вальдероном-младшим. Буду признателен, если вы примете это во внимание, лорд Бастельеро.

Щенок! Наглый щенок, все-таки выросший в волкодава, как и обещал, - это Грегор не мог не признать! Но по-прежнему наглый и тупой, раз не понимает… Как он смеет бросаться такой честью?! Малкольм его любил! Да, отказался, спасая от Беатрис и самого мальчишку, и его мать, но всю жизнь потом жалел об этом!

И как он смеет при этом быть Малкольмом?! Говорить, как он, смотреть, как он, так же хмуриться и наклонять голову к плечу также медленно цедить слова… Нет, теперь Грегор видел неуловимые отличия. У Малкольма даже в зрелые годы не было ни такой резкости в очертаниях скул и нижней челюсти, теперь прикрытой короткой светлой бородкой, ни такого вызывающе мрачного взгляда. У его законных сыновей и подавно! И все-таки поставь Криспина и Кристиана рядом с бастардом, никто не перепутает, кому из троих досталось больше крови Дорвеннов. Тяжелой, как золото, древней крови, полной мощи и скрытой ярости.

Так почему же он… этот…

Грегор смотрел в ледяные голубые глаза и как никогда остро чувствовал свое бессилие. Мальчишка - без пяти минут король. И, значит, этот наглец неприкосновенен. Грегору придется принести ему присягу, повиноваться и чтить… И, возможно, принять заслуженную кару за то, что хотел закрыть Разлом его кровью. Но плевать! Как можно смотреть на него и каждый раз видеть Малкольма, преданного своим же сыном? Малкольма, от которого этот сын отрекся!

В памяти непрошено вспыхнул проклятый бал в честь победы, на котором Вальдерон представил королю этого щенка. И как же Малкольму было потом плохо! Он ведь отказался от сына, чтобы выполнить уговор с Беатрис! Не желая этого! И мучился… Возможно, это невольное предательство и загнало его в смертельные объятия карвейна? А этот… Этот!