- Меня обманули, —серьезно сказала Беатрис, рассматривая его. - Они все говорили, что вы похожи на него. На Малкольма. А я не вижу ничего общего. Лицо - да. Но это всего лишь оболочка, форма, в которой вылиты разные Дорвенны, и каждый - из своего металла. Я вижу силу там, где у него была лишь слабость. Гордость вместо его высокомерия. И великодушие, которому душа моего супруга оказалась бы слишком тесна. Его металлом было олово, вашим - оружейная сталь.

- Вы… слишком добры, ваше величество, — выдавил Аластор, отчаянно боясь, что голос зазвенит и сорвется.

- Слишком много величеств для одной комнаты, вы так не считаете? - ее изящные розовые губы тронула слабая улыбка. - Прошу, зовите меня просто Беатрис. У нас в Итлии правила этикета менее строги, мне будет приятно вспомнить родной дом.

- Как скажете, миледи, — послушно поклонился Аластор. - Простите, я нарушаю этикет, но вы звали меня… Для чего?

- Чтобы увидеть, — так же просто отозвалась она. - И поговорить, разумеется. Прошу, ваше величество.

Она указала ему на кресло возле низкого круглого столика и сама опустилась во второе напротив. Аластор сел и напомнил себе, что таращиться на женщину в упор в высшей степени неприлично. На женщину в трауре - вообще недопустимо! Но как не смотреть? Если она такая… такая…

- Через три дня состоится ваша коронация, — сказала Беатрис все с той же прелестной спокойной открытостью. - После нее я стану всего лишь вдовствующей королевой, ничего не значащим украшением двора, и очень этому рада, признаться. Многие годы мой супруг, пусть примет его Претемная Госпожа, видел во мне лишь источник благосостояния Дорвенанта, колодец, из которого можно бесконечно черпать золото вместо воды. Вы не представляете, как устает от этого душа…

Ее голос лился искренне и мягко, и Аластор слушал его, едва понимая смысл слов. Но когда понял, внутри него начало подниматься возмущение. Лучано говорил, что Риккарди - это деньги, да и прежде ему приходилось слышать, что итлийские кредиты спасли Дорвенант. Но если эта печальная красавица говорит такие слова, значит… неужели ей дали понять, что причина брака с нею только в деньгах?!

- Но речь сейчас не совсем обо мне, — снова слегка улыбнулась она. - Я уверена в благородстве вашего величества. Вы не позволите обидеть женщину, потерявшую даже такую слабую защиту, какой был мой супруг. Простите мне бестактный вопрос, умоляю. Вы уже думали, с кем свяжете судьбу и будущее ваших детей, наследников короны?

- Что?! Нет…

Аластор растерялся еще сильнее. Он еще не успел смириться с необходимостью принять корону, и думать о подобном?

- Это лишь кажется, что короли не ограничены в выборе, — вздохнула Беатрис. - Напротив, их выбор гораздо меньше, чем у обычного дворянина. Будучи просто лордом Вальдероном, вы могли жениться на почти любой благородной девице Дорвенанта или другой страны. Но королю нужна жена соответствующего происхождения и состояния. Сестры подходящего возраста есть у короля Флоризеля, недавно взошедшего на трон Фраганы…

- Жениться на фраганке? Ну нет! - замотал головой Аластор. - Не сейчас, когда Дорвенант настолько слаб! Этим только покажи дорогу в наши земли!

Беатрис удовлетворенно улыбнулась, и Аластор понял, что не обманул ее ожиданий.

- Арлеза? - подсказала она задумчиво. - Нет. Слишком близкое родство. Арлезийкой была Розаберта, мать Малкольма. Должна пройти хотя бы еще пара поколений… Влахия или Карлония? Они ничего не смогут дать Дорвенанту…

- На что вы намекаете… Беатрис? - спросил Аластор, и ее имя с привкусом шамьета, который варил Лу, сладкого и пряного, словно задержалось у него на языке.

- Мой супруг, его величество Малкольм, обдумывал брак нашего старшего сына с девицей из рода Пьячченца, — помолчав, уронила Беатрис. - Моих денег ему было мало, и он решил позвать сюда этих… жадных пауков. Не думайте, что во мне говорит глупая материнская ревность. Я признаю, что Лоренца Пьячченца вполне достойна звания принцессы. Кстати, взгляните!

Она взяла со столика небольшую коробочку, раскрыла и подала Апастору миниатюру в ладонь размером. Смуглая черноволосая девица опиралась на перила балкона или террасы… Огромные карие глаза, румяные свежие щеки и крупная, великолепной формы грудь, лишь слегка прикрытая тонким шелком, чьи складки искусно подчеркивали главное богатство итлийки. Аластор поспешно отвел глаза, чувствуя, что в другой обстановке поразглядывап бы девицу подольше…

- Красива, образованна, благонравна, - так же негромко уронила Беатрис. - Но если бы дражайший супруг подписал брачный договор с родом Пьячченцца, я бы прожила ровно столько, сколько они сочли бы приличным для случайной смерти. Пьячченца ненавидят мою семью и не делятся влиянием ни с кем и никогда. Но очередной кредит они бы Дорвенанту дали… И попытались бы непременно откусить свою долю от прибылей короны. Полагаю, теперь Лоренцу предложат в качестве невесты вам.

- Я не собираюсь влезать в новые кредиты, — буркнул Аластор, снова быстро глянув на портрет роскошной Лоренцы, щедро выставившей свои прелести как обещание большего. - С этими бы расплатиться.

- Ваша семья славится хозяйственностью, — уважительно кивнула Беатрис. - Но тогда вы тем более знаете, что иногда без займов не обойтись. Дорвенанту нужно пережить два-три голодных года после нынешнего нашествия, пока восстановится поголовье скота и люди смогут обрабатывать поля в должной мере. Канцлер Аранвен со своими помощниками предложил превосходный план реформ, на которые мой отец готов был дать деньги почти без процентов. Риккарди умеют поддерживать друзей в сложных обстоятельствах. Но Малкольм, утонув в пьяном дурмане, и сам не занимался делами, и канцлеру не дал нужных полномочий. А ведь Дорвенант еще можно спасти. Но Пьячченца слишком привыкли грабить, а не растить урожай.

- Так на что вы все-таки намекаете, ваше ве… Беатрис?

Аластор оторвал взгляд от пышной груди Лоренцы и в упор посмотрел на королеву. В то, что Риккарди намного великодушнее и щедрее Пьячченца, он не поверил, но достаточно часто имел дело с купцами, чтобы понимать ценность проверенного и разумного партнера по делам. Риккарди не требуют возврата прежних кредитов и даже предлагают новый? Это прекрасно, если взамен они не захотят чего-то невозможного или недопустимого.

- Что ж, я попробую сказать прямо. - Беатрис ответила ему таким же откровенным взглядом без тени дамского кокетства. - Ваше величество, посмотрите на меня и скажите, я хороша собой?

- Вы прекрасны! - выпалил Аластор и все-таки покраснел, даже уши загорелись. - Вы самая красивая женщина… - Он хотел сказать в Дорвенанте, это ведь общепризнанно, однако вместо этого неожиданно для себя закончил: — Которую я могу представить…

- И вы не будете спорить, что я была достойной королевой? Радеющей о вашей прекрасной стране как о своей собственной?

- Как я могу спорить…

- Я старше вас, мне тридцать восемь лет. Но мое здоровье безупречно, я легко родила двух сыновей и двоих дочерей, целители подтвердят, что я могу родить еще детей. И клянусь, я… я бы сделала это с удовольствием. Но только от мужчины, который станет ценить мою любовь. Ваше величество, я знаю, каким может и даже должно показаться мое предложение. Дорвенант — страна строгих традиций и этикета, где женщина не имеет права предложить себя мужчине сама. Но я все же рискну, потому что надеюсь на ваше благородство…