— Боже, я сплю! — крикнул он. — И вижу сон.

— Очень интересно, — заметил Дарвин. — Поэт отрицает показания своих органов чувств. Замечательно! Все, как мы и предполагали: разрыв между прирожденным инстинктом существования и приобретенным образом интеллектуальной личности. Действительно, Алджернон Суинберн буквально не может поверить собственным глазам. Смотри, взгляд у него даже не сфокусирован! Это явный симптом состояния, которое в медицине называется шоком. В нашем случае оно обусловлено столкновением с незнакомой обстановкой. Если бы он принадлежал к низшему отряду животных, то, безусловно, уничтожил бы сам себя. Кстати, это интересная тема для будущих исследований. Мы узнали, что существо, помещенное в чуждую ему обстановку, способно реагировать на нее вот таким образом. Если в ходе эволюции перед существом встанет вопрос, приспособиться ему или умереть, будет ли шок контрпродуктивен? Но ведь состояние шока существует, верно? Какова же его функция? Мы должны ставить больше экспериментов. Однако давай продолжим и расскажем об этой машине нашему мнимому трубочисту. Слышите, Алджернон Суинберн? Вы сейчас видите перед собой машину для поддержания жизни. Это паровое устройство, которое обеспечивает его обладателю полную свободу передвижения, ибо инженеры еще не создали приспособления, хранящего электричество в подвижном контейнере. Наш коллега Изамбард вошел в эту машину в 1859 году. Она сохраняет ему жизнь, давая возможность по-прежнему управлять технологистами. Поняли?

— Понял… — промямлил Суинберн, отодвигаясь, насколько можно, от гигантской фигуры Брюнеля. — Но вы уходите от главной темы… для чего вам похищать трубочистов?

Костлявые пальцы Дарвина согнулись.

— Ага. Фокус восстановился! Надо же! Может, сказать ему всю правду? Да, мы так и сделаем. Бояться нечего, скоро мы его ликвидируем. Так вот, Алджернон Суинберн, в очень недалеком будущем — мы полагаем, всего через несколько столетий — цивилизованные расы безусловно уничтожат или вытеснят дикарей во всем мире.

— Вы уверены?

— Это путь эволюции. И в этом суть наших экспериментов: может ли Британская империя, основная цивилизованная раса, ускорить данный процесс? Каким станет будущее империи? Какие физические особенности наиболее полезны людям империи? Наша программа состоит из нескольких частей. Первая ставит целью снять бремя выживания с плеч граждан нашей империи, чтобы они могли сосредоточиться на развитии своих научных и изобретательских способностей. Вот мистер Брюнель и следит за тем, чтобы машины как можно быстрее входили в повседневную жизнь, потому что именно они в конечном счете будут выполнять все материальные функции, необходимые для поддержания жизни, — от производства и распределения еды до строительства и ремонта жилья.

— А что будет с теми, кто не хочет заниматься науками? — прервал его Суинберн.

— Вот для таких людей…. вроде вас… и предназначена вторая часть нашего эксперимента. Речь идет о селекции — евгенике в чистом виде. Большая часть человечества, не доросшая до способности рационально мыслить, неорганизованна и непредсказуема. Такими людьми управляют животные желания, которые, даже если машины победят голод и нужду, будут замедлять процесс эволюции. Тут нужно биологическое вмешательство, которое внесет порядок в эту хаотичную массу. Мы сейчас разрабатываем программу, в результате которой каждый индивидуум получит свою специализацию, способствующую общему прогрессу империи. Трубочистов мы используем как материал для опыта… мы меняем их биологию, чтобы они и их потомки остались маленькими. Почему именно маленькими? Потому что это идеальная форма для той функции, что они выполняют, т. е. для чистки труб. Вот мы и совершенствуем этих мальчиков, усиливая в них ту способность, которая нужна для их специализации. И мы будем следить на протяжении нескольких поколений, какой прогресс достигнут в этом направлении. А как только достигнем успеха, мы выведем другие специализированные расы, например, шахтеров с совершенным ночным зрением, рабочих с невероятной физической мощью и так далее. В итоге большая часть человечества станет чем-то вроде машин, идеально функционирующих частей единого механизма, который обеспечит процветание науки. Третья часть эксперимента… ею руководит наша коллега, сестра Найтингейл… предполагает развитие низших животных до того уровня, на котором они могут более эффективно служить человечеству.

Суинберн знал Флоренс Найтингейл; ходили слухи, что лет десять тому назад Мильнс сделал ей предложение. Она ему отказала, но он продолжал настаивать и своими преследованиями довел ее до нервного срыва.

— Ваши волко-люди и есть пример такого «развития»? — спросил он.

— Обрати внимание на его импульсивную любознательность, — в один голос сказали друг другу Дарвин и Гальтон из своего общего гротескного тела. — У него не хватает терпения собрать все факты воедино и только потом задать вопрос. Ему необходимо выдать вопрос в тот же миг, как он приходит ему в голову. Развитый ум так себя не ведет. Ну что ж, придется учитывать его индивидуальные особенности, иначе он не поймет… Да, Алджернон Суинберн, вы совершенно правы; но к нашей чести заметим вам: эти создания — не люди, ставшие волками, а волки, поднятые до уровня людей. Хотя, должны вам признаться, наша методология в этой области еще несовершенна, и потребуется тщательный анализ и множество экспериментов, прежде чем мы улучшим ее. В биологическом смысле волко-люди несбалансированы, что иногда вызывает их внезапное самовозгорание. Сестра Найтингейл решает эту проблему.

— Чтоб ей пальцы обжечь! — со злостью пробурчал Суинберн.

— Не отвлекайтесь. Первая и третья части программы связаны общим звеном. Речь идет о механическом расширении человека. Посмотрите вон туда.

Дарвин указал рукой на что-то справа от Суинберна. Поэт взглянул, но увидел только вспышки света, кабели, трубы и устройства, о назначении которых он понятия не имел.

Внезапно что-то задвигалось на передней части большой ромбовидной конструкции, стоявшей вертикально с небольшим наклоном назад. Металлическая плита с встроенными циферблатами и датчиками начала самопроизвольно открываться.

«Как крышка саркофага», — подумал Суинберн.

Из обоих концов плиты вырывался белый пар и хлопьями падал на пол.

Крышка выдвинулась вперед и скользнула в сторону, обнажая содержимое.

Суинберн увидел голого человека с бледной мерзлой кожей. Трубы, змеившиеся из внутренностей металлического гроба, входили в человеческую плоть, пронзая кожу на покрытых шрамами бедрах, руках и шее. Верхняя левая сторона головы отсутствовала. На месте левого глаза была линза, вставленная в латунные кольца. Место лба и волос занимал медный купол со стеклянной панелью, похожей на микроиллюминатор. Прямо над ухом торчал заводной ключ.

Лицо было безжизненно-застывшим, но, несмотря на отсутствие окладистой бороды, Суинберн мгновенно узнал, кому оно принадлежало.

— Боже! — закричал он. — Это же Спик!

— Да, он самый, — спокойно подтвердил Дарвин. — Скоро он восстановится и будет нам служить. Как видите, левое полушарие его мозга заменено на бэббидж.