когда подошёл к Гаю и Кассии. — Прикажите слугам унести её и уложить в постель. Она проспит до утра, а, возможно, и дольше.

— Скажите её последние слова? — потребовала Кассия.

— Распорядитесь уложить в постель, и прикажите принести светильники, — обратился нищий уже персонально к Гаю Цельсу. Когда тот вышел, прорицатель сказал к Кассии. — Я не уверен, что вашему мужу стоит слышать, то, что Ливия сказал в конце.

Кассия и сама уже подумала об этом. Но тон, которым заговорил с ней этот человек, возмутил её, и она из гордости не захотела с ним согласиться.

— Я уже сказала вам, что у меня нет секретов от мужа.

Нищий усмехнулся:

— Я предупреждал.

Как раз в это время подошёл Гай.

— Ваша бабка, так же, как и ваша мать, забеременела от раба и родила, — Кассия от ужаса покачнулась, а нищий продолжил, глядя ей в глаза. — Если вы не поняли, то уточняю — её возлюбленным был отец Спурия Феликса, от него появилась ваша мать Ливия. Получается, что родители Маркуса — родные брат и сестра.

Кассия почувствовала, что взгляд стоящего перед ней человека убивает её. Ей показалось, что он толкает её в пропасть безумия. Теряя сознание, она успела простонать:

— Прогоните этого страшного человека…

Но Гай, обеспокоенный состоянием жены, ненадолго забыл о нём. А, когда вспомнил, нищего нигде не было. Слуги видели, как он вышел за ворота и пропал. Гай Цельс хотел отблагодарить прорицателя деньгами и извиниться за странные слова Кассии. Он послал за ним человека, но тот не нашёл его. Ни в следующий день, ни позже на прежнем месте он не появился. Более того, ни один нищий Помпей ничего о нём не знал. Как будто он явился только для того, чтобы разрушить спокойствие Кассии и исчезнуть.

А вот Ливия после того вечера просто расцвела. Её выдуманный мир наполнился небывалыми красками и Эвризацес, вначале возмущавшийся тем, что к его пациентке привели какого-то самозванца, теперь жалел о том, что ему не пришлось поговорить с этим удивительным человеком.

Прошло около двух месяцев с тех пор, как Сеян ворвался в судьбы наших героев. Немного времени, но Тана успела измениться. Совсем недавно она была покорной рабыней, а сейчас это спокойная, уверенная в своём будущем госпожа. Да, Тана вышла замуж за Сеяна. Придя в себя после тяжёлой лихорадки, вызванной нервным потрясением, она поняла, что не испытывает никаких эмоций, вспоминая прошлое. Её прежние чувства будто умерли. Она ничего не хотела вернуть, и ничего не хотела изменить. Даже воспоминания об Аскании, которого она совсем недавно боготворила, не бередили её душу. Только далеко в подсознании горела искорка уверенности, что ей ни в коем случае нельзя с ним встречаться, чтобы не потерять покой. Единственный раз она спросила о нём Сеяна, и тот ответил, что Асканий жив и здоров. Это удовлетворило её, она мысленно пожелала ему удачи и опять забыла о нём.

Когда болезнь перешла в лёгкую форму, Тана смогла оценить ту заботу и, можно сказать, трепетное внимание, каким окружил её Сеян. Он часто заходил и пытался разговаривать с ней. Поначалу Тана неохотно и даже грубо отвечала ему. А он терпел и приходил снова и снова. И так до тех пор, пока девушка не привыкла к нему. Ни разу с той ночи он не прикоснулся к ней, не попытался поцеловать или взять за руку. Когда Тана это осознала, у неё появилась благодарность к хозяину.

Через неделю после выздоровления Тана сидела на скамье в саду, смотрела на деревья и ни о чём не думала.

— Послушай, — Сеян взял её за руку. — Я знаю, что вторгся в твою жизнь жестоко. Я понимаю, что у тебя нет поводов испытывать ко мне симпатию. Прости, что напоминаю, тогда в первую ночь, я овладел тобой силой и… полюбил. Впервые. И, возможно, навсегда. Я злой человек, я не люблю людей. Никого, кроме тебя. Я не думал, что способен на это чувство. Стань моей женой. Если ты согласишься, то я стану самым счастливым человеком на свете. И сделаю всё, чтобы ты полюбила меня.

Всю жизнь, за исключением нескольких месяцев после смерти Маркуса Сатрия, Тана была рабыней. Единственный раз она смогла вырваться, и это не принесло ничего, кроме новых страданий. Теперь Тана не хотела свободы, она её боялась. Впервые она решила внимательно рассмотреть своего хозяина. Невысокого роста и старше её минимум на пятнадцать лет. Внешность неброская, но и не отталкивающая. Могла бы она полюбить его? Тана не знала, но отвращения и неприязни он у неё не вызывал, в этом она была уверена.

— И ещё. О твоих друзьях. Мне ничего о них не известно, — Сеян поймал недоверчивый взгляд Таны. — Вэла и Аскания я продал заезжему ланисту, куда он их увёз — не знаю. Третий, его звали Талл? Он сбежал от нас на берегу.

Говоря о Талле, он соврал, чтобы поберечь Тану. Тот был убит одним из «матросов» тогда, когда подслушал разговор Сеяна с «капитаном». Тана ещё не произнесла ни одного слова, она думала. Нет, она не размышляла над тем, выходить ли ей замуж за этого ловкого и жестокого человека. У неё не было выбора, она это понимала. Тана даже представлять не хотела, что с ней будет, если она откажется. Но в то же время предложение Сеяна ей понравилось. Она не только верила в его любовь, но постоянно ощущала её.

— Но я не люблю вас, — наконец проговорила Тана и тихо добавила: — И не уверена, что полюблю.

Девушка спохватилась, подумав, что зря это сказала, но было поздно.

— Я знаю, что не любишь. Я уже сказал, что ты имеешь право относиться ко мне недоверчиво, — он крепко сжал её руку и в его глазах полыхнул еле сдерживаемый огонь нетерпения. — Я подожду. Но на уважение ко мне я рассчитываю.

Он сделал упор на слове «уважение», будучи давно и твёрдо уверенным, что может ожидать от людей или презрение или страх.

Тана встала, поднялся и Сеян. Он поймал её взгляд, и она постаралась не отвести его.

— Ты можешь ответить мне сейчас?

— Да. Я согласна.

В его взгляде Тана прочла такую бурю эмоций, от которой у неё пробежали мурашки по телу. Она поняла, что этот жестокосердный человек, любящий власть, способный на убийство, предательство, наживший своё богатство на крови и слезах многих несчастных, ждал её ответа как приговора всему своему существованию. Он осторожно перевёл дыхание, отпустил руку Таны и, развернувшись, молча