— Я, правда, не знаю… — Я ей верю… Блять, я ей, сука, верю, и от этого мерзкого чувства внутри, когда надежда постепенно улетучивается, хочется убивать.

Бес тяжело вздыхает, видимо так же поверив её словам, и уже разворачивается, как Карц опять решает облегчить свою совесть:

— Прости меня… Я так виновата. Я не хотела… вернее хотела, тогда… А потом…

— Что с тобой случилось, Карин? — Спрашиваю девушку, и мне реально интересно, почему она сейчас такая…

— От меня все отказались… После того случая… я всем стала не нужной. Меня обходят стороной друзья, знакомые, просто делая вид, что не знают…

— А отец? — Он же так её обожал…

— Выгнал… Когда я не смогла с наркоты слезть, он меня выгнал. Пытался помочь, в больницу запихивал, а я сбегала. Когда очередной раз оказалась дома, он просто собрал мои вещи и сказал, что дочери у него больше нет…

Мне нечего было ей ответить… Она во всем виновата сама…

— Кир… помоги мне…

Друг долго всматривался в её лицо, но в глазах была пустота. Ни сострадания, ни жалости, только отблеск осуждения и презрения.

— Помогу…

Я резко перевел на него взгляд, не веря своим ушам…

— Позволю уйти! Но запомни… если еще хоть раз появишься на пути у моей семьи — уничтожу.

Медленно лезет рукой в карман и достает из кошелька охренительно большую сумму денег.

Мои брови сдвигаются на переносице от увиденного.

— На! Развлекись! — Бросает в нее купюрами и уходит.

Уже в машине я не сдержался и спросил, зачем он дал ей деньги.

— Знаешь, есть такая фраза: «Если тебя бесит человек — не ругай его, а дай конфету. Потом еще и еще и еще, и так до тех пор, пока эта мразь не сдохнет от сахарного диабета». Если я достаточно понимаю сейчас её состояние, то она использует эти деньги по назначению.

Хладнокровность Беса в этот момент меня и поразила и в тот же время не удивила. Он уничтожил её, как и обещал, только приятным для Карц способом, и её же руками.

Вернулись домой, как с порога на нас налетела растрепанная Настя.

— Там…там… — Девушка заикалась, плакала и вся тряслась…

Влетели внутрь зала и застыли у открытого ноутбука.

— Он не реагирует и показывает только это… — Послышалось за спиной.

Мы смотрели на время… на черном экране отсчет красными цифрами.

— Чуть больше 23-х часов… Нам дали сутки… — Глухо произнес очевидные вещи.

— Думай, думай, думай… — Бес схватился за голову и мерил шагами комнату.

Оставил ребят в зале, а сам прошел к кабинету. Там, как в темнице, сидел наш хлюпик и продолжал долбить по клавиатуре.

Рядом нетронутая еда и много пустых чашек с остатками кофе. Парень, при виде меня, протер уставшие, красноватые глаза, и лишь отрицательно помотал головой.

Молча выхожу из кабинета, плетусь в спальню и начинаю свой внутренний отсчет времени с фотографией улыбающейся жены в руках.

…………………………………………………………………………………………………..

Тина

Сжалась в углу холодной комнаты. Всё тело трясет, вещи сырые и неприятно липнут в коже. Сил практически не осталось, и даже если сейчас мне настежь откроют дверь, я вряд ли смогу уйти своими ногами.

Пытки этого ублюдка настолько жестокие, что невольно проскакивает мысль — поскорей бы умереть.

Когда всё моё тело пронзали жалящие иглы тока, я чувствовала, как моё сердце останавливается, а потом заново начинает свой ход. И эти секунды… когда оно не билось… словно весь организм взял передышку, они были потрясающими.

Ни боли, ни ломоты, ни адской усталости… ничего… Только в этом «ничего» было спасение. В этой секунде была целая жизнь. Лёгкая и спокойная. И так хотелось подольше насладиться этим ощущением.

Но блаженная секунда сменялась новой вспышкой невыносимой боли и отчаянья от понимания того, что я ещё жива, что я всё ещё чувствую и дышу.

За свои мысли было стыдно. Сотни раз задавала себе вопрос, почему я так рьяно боролась за жизнь Тимура, а за свою не хочу?

Ведь он сейчас там, сходит с ума и переворачивает весь город, чтоб меня найти, а я даже не хочу ему помочь.

Прижала к губам обручальное кольцо и горько заплакала.

— Прости… родной, прости, но я больше не могу… Я так устала…

Мне было тяжело разговаривать, тяжело думать, тяжело дышать и двигаться. Каждая попытка управлять своим телом отзывалась очередной тягучей болезненной агонией.

Глаза прошлись по гравировке, и новый поток слёз омыл лицо.

Смотрела и смотрела на внутреннюю сторону метала, и когда уже собралась вернуть кольцо на его законное место, что-то зацепило мой взгляд…

Тимур

Новое утро ничем не порадовало. Каждое было будто одинаковое, а с момента отсчета и вовсе стерлись все временные границы.

Хлюпика нашел на том же месте. Парень уснул прямо за столом, и мне осталось только мысленно ему посочувствовать, хрен разогнется потом бедняга.

Подсунул ему под голову маленькую диванную подушку и побрел на кухню.

Настя уткнулась в окно и внимательно за чем-то наблюдала.

— Доброе утро. — Поздоровался с девушкой, но она даже не повернулась.

— Доброе…

— Что показывают? — Подошел ближе и попытался разглядеть, что же так привлекло её внимание.

— Он делает так уже третий час… — С грустью в голосе ответила мне.

Проследил за её взглядом и увидел Беса. Парень колотил боксерскую грушу, откуда-то взявшуюся в саду.

Вышел на улицу, медленно подходя к другу.

— Кир…

Удар, еще удар, еще удар…

— Кирюх…

Опять удар, опять и опять.

Бес, словно одержимый, колотил увесистый мешок голыми руками, и кожаная обивка давно окрасилась в алый цвет.

Подошел ближе, сжимая крепко его плечо. Бес замер, резко выдохнул и привалился лицом к груше.

— Я не могу так больше… Всю голову сломал, а ничего не могу понять…

— Мы найдем её, Кир… Не можем не найти, слышишь? Мне нужна моя жена!!!

— КИРИИИИИИИИИЛЛ!!! — За спиной послышался громкий крик, и когда мы резко повернулись, в нашу сторону уже неслась Настя.

Друг оттолкнул от себя грушу и быстро рванул на встречу к жене.

Неприятное чувство кольнуло в груди от обеспокоенного вида девушки.