Не давали забыть.

Прежде, чем войти в ворота, Шерон сказала Мильвио:

— Я хочу обратиться к ним.

— Они поймут?

— Раньше — нет. Теперь… меня выслушают. Они идут за мной. Пока идут, хотя я этого не просила. И не желала. Так случилось, и теперь часть ответственности на мне.

С ней не было Лавиани. А Мильвио и Тэо не стали задавать вопрос, который задала бы сойка: как поступит Шерон, если хоть кто-то окажется не согласен или, тем паче, обнажит оружие?

Через несколько минут все гвардейцы, неполная рота, пока шестьдесят восемь человек, в несколько рядов окружили ее, внимательно слушая.

— Я войду туда, сиоры, как приказал герцог, — она смотрела на их лица. — И сделаю вещи, неприятные для живых. Я дала слово вашему лейтенанту, что моя сила не коснется вас, если Шестеро решат судьбу кого-то из солдат. Не стану поднимать, управлять, приказывать, использовать. Сдержала ли я слово?

— Да, госпожа, — за всех ответил сержант Мешок, стоявший в первом ряду.

Она говорила тихо, не повышая голоса, но ее четкие слова слышал каждый:

— Там, за стеной вашей столицы лежат ваши соотечественники. Возможно, семьи. И уж точно те, кого вы знали. Их пожирает воронье, крысы, собаки. Я слышу каждого из тех, кто умер. Тысячи шепотов сливаются в шум, в рокот штормового моря. Враг, что идет к Лентру, владетель Горного герцогства, бросивший вызов миропорядку, призывающий отринуть Шестерых и использующий шауттов, сделал это с Рионой. И Треттини с Ириастой не смогут ему противостоять. Нас недостаточно много. Поэтому требуется помощь. Армия. И я прошу прощения у каждого из вас за то, что собираюсь сделать. Мне это не нравится, но иного выбора ни я, ни ваш герцог не видим.

— Вам не надо нам ничего объяснять, госпожа, — произнес лейтенант де Ремиджио. — Совсем недавно вы сказали, что пришли темные времена. У меня была беседа с его светлостью перед поездкой сюда, и все мы в курсе, для чего вы здесь. Никто из нас не рад тому, что будет. Но если вам не удастся, погибших станет еще больше. Мы будем рядом. Лошадей рекомендую оставить здесь.

И они вошли в пустой, прекрасный, смрадный город. С широкими проспектами, величественными дворцами, древними площадями.

В город мертвых. Перед которым любой даират был крохотным деревенским погостом.

— Когда-нибудь Риона станет такой, как прежде? — спросила Шерон у Мильвио.

— Ничто не бывает прежним. Все меняется. За человеческую жизнь, или за тысячелетие. Город возродится, как уже бывало, много раз, в разных частях мира. Зло уничтожено, людям ничего не угрожает. Они вернутся. Сперва самые смелые или те, кому нечего терять. Затем все остальные. А спустя несколько поколений, события, без сомнения страшные, станут чем-то вроде мифа. А потом в них и вовсе перестанут верить.

— Ты говоришь об этом с грустью.

— Люди мало меняются за века. Их память коротка. И это одна из причин тех бед, что приходят из раза в раз. Как бы я хотел обладать знаниями прошлого, которые утеряны навсегда. Чтобы избежать этого…

Порт встретил их пеплом, плеском волн, пустым пространством на месте сгоревших построек, остовами погибших кораблей. Шерон разулась, сама не зная зачем, ощущая стопами нагретый солнцем пепел. Ноги сразу почернели от сажи и грязи, но она чувствовала их.

Их всех.

Что были здесь. И там, дальше, за спиной. В Рионе. Каждом районе. Улице. На холме. В парке. И доме.

Услышь она шепот ушедших прежде, без подготовки, без опыта — оглохла бы. Сошла с ума. Ее голова взорвалась бы изнутри от этой ненависти, боли, страданий.

Они не желали подчиняться ей. Возвращаться. Служить.

Все, как всегда. Мертвые тоже не меняются. Но сейчас масштабы были совсем иными.

— Что нам делать, госпожа?

Она стояла, наклонив голову, стараясь справиться с эмоциями, унять гомон. Несколько вдохов, сжатые кулаки, и Шерон под взглядом Мильвио, в котором лишь на секунду вспыхнула и тут же угасла тревога, чуть улыбнулась лейтенанту:

— Встаньте цепью. Если будет страшно… не хмурьтесь сиор, все мы боимся того или иного, в этом нет ничего постыдного, отвернитесь. Только, ради всех Шестерых — не бегите, не нападайте на них и даже не трогайте. Пусть это и будет ваш самый близкий человек. Запомните — его больше нет. И ни в коем случае не отвлекайте меня. Я буду сосредоточена на другом.

— Я присмотрю, если придут шаутты, — Тэо выглядел бледным. — И… Разве их хватит для того, что ты задумала? Я не спрашивал, но здесь требуется нечто большее, чем целая мертвая Риона.

— Ты прав, сиор. Нужна опытная тзамас, способная сосуществовать с артефактом Мерк. Как раз такая, как она. У нее все получится.

Шерон в одиночестве направилась по набережной туда, где раньше находился Меркато де Конкилье, рынок, на котором она как будто в другой жизни покупала рыбу.

— Ты помнишь, о чем я тебя предупреждал? — повторил браслет.

Он, казалось навсегда замолчавший, говорил с ней второй раз за неполные сутки.

— Да.

— Силы, которые ты отдашь, заставят твой дар остановиться. Застыть. Ты никогда не станешь сильнее. Как могла бы стать. Никогда не сравнишься с моей первой хозяйкой. Останешься такой, как сейчас. Навсегда.

— Это малая плата. Я не стремлюсь к такой силе. Ты же знаешь. Она мне не нужна.

— Знаю, — шепнул он. — Ты выбираешь не как тзамас. Тем и по нраву.

Она потянулась. К каждому шепоту — и он вырос, превратился в злобный ропот тех, кто не желает служить.

Боль пронзила желудок. Вошла гнилой иглой в позвоночник. Наполнила ее голодом и чужой ненавистью.

Шерон объяла каждого, впитала в себя, стала ими.

Стала Рионой. Всеми теми, лежащими под небом и в домах. Несправедливо погибшими.

Она вздрогнула. Вздохнула. Захрипела. А после поднялась и пошла тысячами ног. Тысячами глаз глядя перед собой.

Ее армия собиралась. Вытекала тонкими ручейками из переулков, сливаясь в могучую темную реку, распугивая птиц, поднявших дикий грай над крышами столицы.

Река направлялась из города в порт и уходила в море. Страшной колонной, раз за разом исчезая в волнах. По дну, вперед.

Шерон дала им цель.

Она смотрела на опоры Крылатого моста, уничтоженного Катаклизмом, каждая высотой в башню, через равные промежутки, уходящие на восток, за самый горизонт.

В Алагорию.

Первые мертвые дошли до опоры и полезли наверх. По склизкой от водорослей, острой от двустворчатых моллюсков поверхности. Ловкими обезьянами они показались над водой, поднимаясь выше и выше.

Ни один не сорвался, впиваясь в камень когтями и зубами.

Тэо был прав. Чтобы протянуть мост через Жемчужное море, не хватило бы всех мертвецов Рионы. Шерон сомневалась, что все мертвые и даже живые Треттини, если их уложить одного за другим, дотянулись бы до противоположного берега.