– Какой у тебя бардак, – поджала губы родительница.

– Не успела убраться.

– Чем только занималась? Ты же не работаешь.

– Я работаю дома, – поправила Виола. Почему-то мама считала, что раз ей не нужно пять дней в неделю отсиживать по восемь часов в офисе, она бездельница. – И, если ты не забыла, на меня недавно напали, я не очень хорошо себя чувствую…

И почему я постоянно должна защищаться?

– По тебе не скажешь, – заметила мама. – Ты просто порхаешь. А это, – она указала на синяки, – ерунда. До свадьбы, как говорится, заживет.

– Я то же самое хотела сказать. У тебя глазки горят… Что с тобой, сестра? – Оля подмигнула. – Уж не влюбилась ли ты в какого-нибудь бравого полицейского, что спас тебя от бандита?

– Спас меня Ромка. Садитесь. – Она указала на табуреты. – Я сейчас погрею плов. Ты, Оля, будешь?

– А давай. Только совсем немного положи. – И напомнила: – Я на диете.

Виола, пока грелся плов, порезала оставшиеся овощи и заварила чай. Сама она будет только его. Причем пустой. Даже без ложки меда или любимого джема.

Когда стол был накрыт и Виола тоже присела, Оля выпалила:

– А теперь расскажи нам все!

– Что именно?

– Как на тебя напали. А то по телефону ты в двух словах все описала.

– А вам нужны леденящие душу подробности?

– Просто хотим знать, как все произошло.

– А я не хочу вспоминать. Мне больно и страшно.

– Риммке наверняка рассказала, – с обидой протянула мама.

– Как твоя спина? – поспешила сменить тему Виола. У родительницы в последнее время спина частенько болела. И она все собиралась обратиться за помощью к мануальному терапевту, да болезнь резко переставала ее беспокоить, и поход к специалисту откладывался.

– Нормально, – буркнула мать. – А у тебя что болит? Покажи другие синяки, я вижу, выглядывает один из-под халата…

То есть тему сменить не удалось. Понимая, что от нее не отстанут, Виола продемонстрировала свои «боевые раны».

Наверное, Оля и мама ее любили… Но как-то совсем не так, как друг друга. Как будто делали ей одолжение.

Или Виоле только так казалось? Быть может, она сама во всем виновата. Когда-то отдалилась от них и теперь чувствует себя лишней…

Нелюбимой.

Непонятой.

Чужой.

Гадким утенком, по недоразумению оказавшимся на скотном дворе…

– Ты счастливица, Верка! – воскликнула Оля.

Это заявление поставило Виолу в тупик. Она недоуменно посмотрела на сестру.

– Единственная выжившая после нападения Дока! – пояснила свою мысль сестра.

– Кого?

– Маньяка, что насилует, убивает и обезображивает женщин.

– Постой… Ты о том человеке, что зарезал Красотулю?

– Да. Ее и еще двоих манекенщиц. Я по телевизору смотрела сюжет. Там даже фоторобот показали…

– Да ты что? – встрепенулась мама. – А я не видела такого.

– И психологический портрет мозговед какой-то зачитал. – Оля повернулась к сестре: – Но про тебя там ничего не сказали… – И торжественно добавила: – Наверное, потому что ты тайное оружие следствия!

– Никакое я не оружие, – рассердилась Виола. – И не факт, что я несостоявшаяся жертва того маньяка. И между прочим, девушек не насиловали. Это первое. Второе, никакого фоторобота не существует, потому что его некому было составить. И третье, если мозговед составлял свой отчет на базе сведений, что предоставили ему журналисты, он в корне неправильный. Так что не верьте ящику!

Оля хотела поспорить, но Виола рубанула ребром ладони воздух и решительно проговорила:

– Хватит об этом! Я удовлетворила ваше любопытство, теперь давайте поговорим о чем-то более приятном.

И встала, чтобы убрать опустевшие тарелки.

– Как поживает твоя подружка? – елейным голоском проговорила Оля.

– Какая? – не поняла Виола.

– Матвей.

Конечно, больше тем для разговора нет!

– У него все хорошо.

– Не женился?

– Насколько я знаю, нет.

– Даже странно. Уж не гей ли?

– Да перестань, – одернула ее мать. – Если Матвей гей, я уж и не знаю…

– Просто мужчина с женщиной не могут дружить годами. Это противоестественно.

– У Матвея с ориентацией все в порядке, – пророкотала Виола, едва сдерживая ярость.

– Откуда ты знаешь?

О, я знаю… Только вам не скажу – откуда!

– Кто будет чай?

– Все, – ответила мама. – Я с тортом, а ты, дочка? – Это она к Оле обращалась.

– Я воздержусь.

– Ой, да наплюй на диету свою. Один раз живем!

– Нет, мам, я поставила перед собой цель похудеть.

– Ты хоть попробуй.

– Я у тебя украду крошку…

Виола поставила перед ними чашки с чаем и блюдца для торта. Кто захочет – возьмет его. Виола сама хотела бы сделать это. Но она в отличие от сестры если сказала себе хватит, то все. Никаких поблажек.

Зазвонил телефон. У Виолы сердце ухнуло… Матвей?

Но это был не он. А кто, она не узнала, пока не взяла трубку.

– Здравствуйте, Виола Игоревна, следователь Внуков беспокоит.

– Доброе утро.

– Вы могли бы подъехать сегодня к нам в отдел?

– Да. Во сколько?

– Чем скорее, тем лучше.

– Что-то произошло?

– Появились новые обстоятельства, которые могут пролить свет на ваше дело.

– Я постараюсь прибыть к вам в ближайшие два часа.

– Отлично. Я закажу попуск. Виола Игоревна, похоже, мы нашли того, кто напал на вас. Подъезжайте.

– Уже начинаю собираться.

И отсоединились.

– Куда это ты? – полюбопытствовала Оля, подслушивая разговор.

– В следственный отдел.

– Вскрылись какие-то факты? – азартно выпалила она, ввинчивая чайную ложу в кусок торта, что лежал на тарелке у матери.

– Да. – И поспешила добавить: – Но какие, не сказали. Так что извините, девочки, но мне нужно уйти.

– Собирайся. Мы пока чай допьем.

Оля кивнула и положила кусок торта в свое блюдце.

Кир лежал на траве, закинув руки за голову, и смотрел в небо. По небу бежали облака. Но ни в одном он не видел Олесю…