Матвей отказался. Но сейчас вспомнил о предложении и написал заявление об уходе. Оставалось надеяться на то, что друг за сутки не нашел управляющего. Потому что Матвей понял, что хочет работать в спортклубе. А еще… даже если это место уже занято, он все равно уйдет из издательства. И скорее всего в спорт. На тренерскую работу, например. А то засиделся в офисе.

Пора начинать новую жизнь!

Он был очень странный…

Этот парень с вечно улыбающимся лицом.

Странный, и не только внешне. К лицу можно было привыкнуть. Но мысли, поведение…

После кафе они пошли в парк. Кир позвал Виолу, она согласилась. Домой не хотелось. Было как-то не по себе после очной ставки с Аросевым. И дело даже не в нем, хотя Аросев, на взгляд Виолы, омерзителен… особенно сейчас, растолстевший… Есть люди, которым идет полнота, она делает их милее, уютнее, няшнее, как сейчас говорят, а Аросев… был похож на пингвина! Не то чтобы ей не нравились эти божьи создания, нет… только люди, на них смахивающие.

В общем, дело было не в Аросеве, а в ней самой.

Всколыхнулись воспоминания… Нет, даже не так. Ее будто наизнанку вывернули.

Вспомнился роман Набокова «Лолита». Гумберт Гумберт в нем хотел проделать это, вывернуть то есть свою нимфеточку, чтобы расцеловать ее печень и прочие органы. А полицейские – чтобы причинить боль. Не специально. А для дела. Кому интересны переживания шлюхи, пусть и не закоренелой, когда ведется расследование трех убийств и одного нападения?

А как Матвею обо всем рассказать? Ведь придется…

В общем, в голове и на душе Виолы был полный раздрай. Поэтому она, чтобы не «ковырять болячки» в одиночестве, пошла с Киром в парк.

Дождь кончился, выглянуло солнце, и гулять было приятно. Они некоторое время походили по дорожкам, а потом сели на лавочку (в сумке у Виолы были салфетки, и она смогла протереть сиденье). Кир тут же посмотрел в небо.

– Тучи все еще не разошлись, – отметил он. – Жаль.

А Виоле нравилось такое небо. В нем было столько всего… и это завораживало!

– Вам снится Олеся? – спросил Кир. Они говорили только о Красотуле. Хотя Виола пыталась сменить тему. Но этот странный парень с застывшей улыбкой на лице все равно возвращался к одной и той же.

– Один раз приснилась, – припомнила Виола.

– В каком виде?

– Как живая. Мы с ней гуляли по набережной. Ели мороженое в рожках вафельных.

– Как она любила.

– Да, ванильное.

– Значит, ей хорошо там… – И снова посмотрел на небо. – Я так рад.

– Здесь ей было бы лучше.

– Не уверен.

– Не понимаю вас.

– Тут она страдала. От собственного несовершенства (естественно, мнимого). Она была прекрасным ангелом. А хотела иметь внешность дьяволицы. Ей бы в другое время родиться. И не здесь. – Кир сунул руку в карман за бумажником. В одном из отделений лежала крохотная фотография, которую он вынул и протянул Виоле: – Кого она вам тут напоминает?

Виола не сразу поняла, что на снимке Олеся. Фото было сделано не только до операций, но, пожалуй, еще до полного полового созревания Красотули.

– Сколько ей тут?

– Четырнадцать.

– Совсем девочка. А на кого похожа… даже не знаю.

– На Деву Марию с икон.

Виола так бы не сказала. Но спорить не стала.

– Зачем ей нужен был этот гламур? Гонка за лайками! Ей было иное предначертано.

– Что именно, на ваш взгляд?

– Делиться светом и теплом по-разному можно, согласитесь? Давать его, чтобы согрелись те, кому холодно, или озарить дорогу заблудшим – это одно, а питать огромный банер с рекламой кока-колы – другое.

– По-вашему, Олеся была тем генератором, что освещает банеры?

– Увы. А им сколько энергии ни дай, все мало. Вот и перегорела.

– Вы так говорите, как будто она покончила жизнь самоубийством. Или от передозировки умерла. Олесю убили! Ее земной путь был прерван. Это не она перегорела, это ее провода перерезали.

– Не бывает одного без другого.

– Опять загадки! – Виола начала выходить из себя. – Давайте оставим аллегории, и вы скажете, что имеете в виду.

– А вы не понимаете?

– Может, я неправильно понимаю? Вас послушать, так она сама виновата в том, что ее убили? Нарвалась, типа. Живи она тихо, скромно, работай в богадельне и пристраивай сирот в приемные семьи, то встретила бы глубокую старость, а не умерла во цвете лет…

– А вы так не считаете?

– Нет… – Виола резко встала. – Мне надо идти. До свидания, Кирилл.

– Постойте! Не убегайте.

– Я устала и хочу домой.

– Я расстроил вас. Даже разозлил. Прошу прощения.

– Все нормально. Просто мне на самом деле пора…

– Я провожу вас.

– Не стоит.

Она торопливо зашагала к воротам парка. Кир последовал за ней. Догнал.

– Я странный, знаю, – выпалил он. – Меня мало кто выносит. Красотуля была, пожалуй, единственной. Но раз вы с ней были так близки, я подумал, что мы с вами подружимся.

«Ни за что на свете, – мысленно ответила ему Виола. – Такие, как ты, странные, меня пугают. От вас не знаешь, чего ждать!»

Зазвонил телефон. Никогда ранее Виола так не была рада, что кто-то пожелал с ней связаться.

– Извините, – бросила она Киру и в трубку: – Алло.

– Салют! – Это был брат.

– Здравствуй, Рома.

– Ты все? – Он знал, что ее вызвали к следователю. Виола сообщила. Она держала брата в курсе всех последних событий.

– Давно. Еду домой.

– Может, к нам? Расскажешь все.

– Ром, я вам надоела уже, наверное.

– Вот нисколечко. К тому же я сегодня один. Маман после работы едет к «подружке». – Последнее слово было произнесено с издевкой. – У нее же и переночует.

– Хорошо, я приеду.

– Ура! Через сколько ждать?

– Через полчаса буду, я недалеко от метро.

– Жду.

Она убрала телефон. Кир все время, что она разговаривала, шел рядом. Ждал, когда Виола закончит диалог. И как только это произошло, спросил:

– У вас не было в последнее время дурного предчувствия?

– Нет, – соврала Виола. А сама вспомнила, как за обедом в «Невесомости» делилась с Матвеем своими ощущениями. Ей реально было не по себе. Сердце ныло. А потом ей позвонили и сказали, что Красотулю убили. – А почему вы спрашиваете?