– Это я, Глэнтон! – поспешил крикнуть Эммет в ответ. – Ты же сам просил меня приехать, не так ли?

Загремела цепочка, заскрежетал ключ в замке, и дверь распахнулась внутрь. Казалось, черная ночь влетает в дом следом за Глэнтоном вместе с ветром, от дуновения которого огонек лампы заморгал, тени заплясали по стенам, а Брукмэн со стоном захлопнул за Глэнтоном дверь – прямо в черное, как смоль, лицо непрошеной гостьи. Трясущимися руками он запер дверь и накинул цепочку.

– Твой треклятый работник пытался убить меня по пути сюда, – зло заговорил Глэнтон. – А ведь я предупреждал, что этот недоумок в один прекрасный день окончательно спятит…

Окинув взглядом комнату, Глэнтон умолк на полуслове. Кроме них с Брукмэном здесь были еще двое. Первым был Лем Ричардс, мировой судья, низенький, невозмутимый, напрочь лишенный воображения человек, сидевший у камина и безмятежно жевавший табак.

Второй была девушка. Увидев ее, Эммет Глэнтон испытал настоящее потрясение. Ему вдруг вспомнилось, что руки его загрубели от ежедневной работы, что на нем рабочая рубаха и порыжевшие башмаки… На него словно пахнуло ароматом из мира мишурного блеска, ярких огней и вечерних платьев, почти забытого за тяжким трудом в попытках сколотить состояние в этом первозданном краю.

Скромное, но очень дорогое платье наивыгоднейшим образом подчеркивало ее юную стройную фигуру. Ее красота ослепила Глэнтона с первого же взгляда, но, взглянув на нее вновь, он пришел в ужас. Она была бледна и холодна, точно мраморная статуя, а взгляд широко раскрытых глаз был таким, будто в дом через открытую дверь только что вползла змея.

– О, прошу прощения, – неловко сказал он, снимая поношенный стетсон. – Знай я, что здесь леди, вовсе не стал бы врываться столь бесцеремонно…

– Вздор, вздор! – зарычал Джон Брукмэн.

Обойдя стол, он взглянул на Глэнтона. Тени морщин чернели на его лице, освещенном лампой. Лицо его совсем осунулось, мутный животный страх в горящих глазах внушал омерзение. Брукмэн торопливо заговорил, глотая слова и время от времени поглядывая на большие часы, глухо тикавшие на каминной полке, отсчитывая секунды:

– Глэнтон, у меня закладная на твое ранчо. Через несколько дней время платить по ней. Как думаешь, потянешь платежи и дальше?

«Да будь ты проклят!» – подумал Глэнтон. Неужели Брукмэн позвонил и заставил его мчаться сюда среди ночи по продуваемой всеми ветрами дороге только затем, чтобы поговорить о закладной? Но новый взгляд на бледную, сжавшуюся на стуле девушку подсказывал: за всем этим кроется что-то еще.

– Я считаю, потяну, – коротко ответил он. – Справлюсь – особенно если ты не будешь постоянно отвлекать меня от дел.

– Я так и сделаю! – Трясущейся рукой Брукмэн полез в карман. – Смотри! Вот закладная! – Он бросил бумагу на стол. – И тысяча долларов наличными! – Увесистая пачка банкнот шлепнулась на стол прямо перед изумленным Глэнтоном. – Все это твое – и закладная, и деньги – если ты сделаешь для меня одну вещь!

– Какую же?

Брукмэн ткнул костлявым пальцем в сторону съежившейся от страха девушки.

– Женись на ней!

– Что?!

Развернувшись, Глэнтон вновь воззрился на девушку. В ее ответном взгляде чувствовался очевидный страх и оторопь.

– Жениться на ней?..

Он изумленно провел ладонью поперек лба. Внезапно ему невероятно отчетливо вспомнилось, сколь одинокую жизнь вел он в последние три года.

– А что думает об этом юная леди? – спросил он.

Брукмэн зарычал от нетерпения.

– Кому какое дело, что она думает? Она – моя племянница, моя воспитанница, и сделает так, как я скажу! Ты для нее – не самая плохая партия. Не какая-то неотесанная деревенщина. Ты – джентльмен по рождению и воспитанию, и…

– Ни слова об этом, – буркнул Глэнтон, отстранив старика и шагнув к девушке.

– Вы согласны выйти за меня? – спросил он напрямик.

Она ответила долгим, напряженным, исполненным отчаяния взглядом. Должно быть, от нее не укрылась доброта и честность в его глазах. Внезапно вскочив, она рванулась к нему, схватила обеими руками его смуглую ладонь и вскричала:

– Да! Да! Прошу вас, возьмите меня в жены и заберите от этого…

Кивком головы она указала на Джона Брукмэна. Ее жест был исполнен страха и ненависти, но старик и глазом не повел. Он вновь со страхом взглянул на часы и нервно хлопнул в ладоши.

– Быстрей! Быстрей! Лем привез лицензию, согласно моим указаниям. Он вас и поженит – немедленно, сейчас же! Станьте здесь, у стола, и возьмитесь за руки.

Ричардс тяжело поднялся и подошел к столу, листая на ходу потрепанную книгу. Все эти драмы и тайны не стоили для него ни гроша. Ему просто предстояло зарегистрировать еще один брак.

Так Эммет Глэнтон и оказался у стола об руку с девушкой, которую видел впервые в жизни, перед мировым судьей, бормочущим ритуальную формулу, которая вот-вот скрепит их брак. Только теперь он услышал имя девушки – Джоан Цукор.

– Берешь ли ты, Эммет, эту женщину… – монотонно бубнил судья.

Механически ответив на вопрос, Глэнтон невольно стиснул тонкие пальчики невесты. В этот миг он увидел лицо, прижавшееся к стеклу снаружи – бледную, в потеках крови, маску самой смерти, лицо полоумного Джошуа.

Во взгляде, брошенном маньяком на Глэнтона, полыхала безумная ненависть, при взгляде на стоявшую рядом женщину в глазах безумца вспыхнул тошнотворный огонь вожделения. Затем лицо его скрылось. За окном вновь осталась лишь непроглядно-темная ночь.

Кроме Глэнтона, безумца не заметил никто. Получив от старого Джона плату, Ричардс степенно проковылял к выходу, и дверь захлопнулась за ним. Глэнтон и девушка, не успевшие оправиться от неожиданности, безмолвно смотрели друг на друга, но старый Джон не дал им передышки. Он вновь бросил взгляд на часы – стрелки показывали десять минут двенадцатого – едва ли не силой сунул в руки Глэнтона закладную и пачку банкнот и подтолкнул его с девушкой к двери. Лицо его было мертвенно-бледно, но теперь к непонятному страху в его глазах прибавилась искорка дикого торжества.

– Поди вон! Вон из моего дома! Забирай свою жену и ступай! А я умываю руки! Я за нее больше не в ответе! Теперь это – твоя забота! Подите оба вон, да поживее!

Так и не успев оправиться от изумления, Глэнтон вместе с девушкой оказался на крыльце. Изнутри донесся скрежет запирающегося замка и лязг цепочки. В гневе он шагнул было к двери, но тут же заметил, что девушка дрожит и кутается в плащ, который успела сдернуть с вешалки, прежде чем Брукмэн выставил их за порог.

– Идемте, Джоан, – смущенно сказал он, взяв ее под руку. – Думаю, ваш дядя сошел с ума. Нам лучше уехать.

Рука девушки ощутимо дрожала.

– Да, едемте поскорей!