Он нервно облизнул губы:

– Я вынужден оспорить этот результат. Честное имя для меня дороже всего. Мой Каскадер заезда не выигрывал.

– Вы уверены? – спросил старший судья.

– Да. К тому же на старте было восемнадцать лошадей, а не семнадцать.

Судья перевел взгляд на своих коллег. Один из них кивнул.

– Похоже, что так, мсье, – сказал он. – Об этом уже вовсю говорят на трибунах.

Главный судья молчал в затруднении. Если слухи окажутся соответствующими действительности, это пахнет крупным скандалом. Если в заезде участвовала лишняя лошадь, такое могло произойти только по халатности или, того хуже, злому умыслу работников ипподрома. А это бьет и по престижу клуба.

Уже сейчас телефоны в помещении трезвонили вовсю. Растерянные служащие умоляюще поглядывали на начальство, надеясь получить хоть какие-нибудь указания. Снаружи недовольно гудела публика. Необходимо было объявлять окончательный результат. На ипподроме всегда найдется масса людей, уверенных, что их зазвали сюда, чтобы обокрасть. Если дать им волю, они разнесут все, что подвернется под руку.

Судья подозвал конюха:

– Сколько лошадей в паддоке?

– Семнадцать, мсье.

– Все внесены в список?

– Да, мсье.

– И Каскадер?

– Да, мсье. Но…

– Что такое?

– Дежурный говорит, мсье, что он был там еще задолго до финиша.

Судья побагровел:

– Не морочь мне голову! Он что, по воздуху прилетел?!

– Нет, мсье. Он упал у первого препятствия. И Поль привел его в паддок.

Судья достал платок и вытер лицо.

– Итак, господа, мы стали жертвой какого-то мошенничества. Разумеется, компетентная комиссия тщательно во всем разберется. Пока мы можем констатировать одно – лошадь графа Мобана во время финиша находилась в загоне и, следовательно, не могла выиграть заезд.

Он отдал несколько распоряжений и нажал на кнопку. Раздался звонок. На табло появилась надпись: «Результаты последнего заезда аннулируются».

Сообщение вызвало шквал негодования. Поставившие на Каскадера, потрясая кулаками, требовали, чтобы им выплатили деньги. Поклонники же Финассера настаивали, чтобы победителем признали их фаворита. Выкрики сливались в единый гул. Казалось, одно могучее многоголовое существо протестует против произвола администрации. Даже те посетители, которые не поставили ни единого су, азартно высказывали свое недовольство.

Старший судья поморщился. Это безобразие следовало немедленно прекратить.

– Быстрее! – скомандовал он помощникам. – Объявляйте следующий заезд.

Зазвенел звонок, на табло появился список лошадей и жокеев. Публика еще немного поворчала, но вскоре все, боясь упустить время, заторопились к кассам. Со всех сторон послышался звон монет. Игроки спешили сделать новые ставки.

Избранная публика, собравшаяся возле весовой, не торопилась к окошечкам. Здесь напряженно ожидали свежих новостей. Все чувствовали, что скандал далеко не закончен. Наконец кто-то негромко сказал:

– Вот он!

Показался граф Мобан, одетый, как всегда, изящно и элегантно. Его бледное лицо выражало решимость дать отпор любому, кто осмелится критиковать его поступки. Однако его знакомые были настроены дружелюбно. Раздались вежливые аплодисменты.

– Браво, граф! Оспорить победу собственной лошади – такого еще не бывало!

Мобан слабо улыбнулся:

– Я живу по законам чести, господа. Здесь была нечистая игра, а я ненавижу подобное трюкачество. Разве можно наслаждаться победой, если она была кем-то подстроена?

Это прозвучало весьма внушительно. В толпе прошептали:

– Ай да граф! Блестящий поступок. И как раз перед выборами! Не удивлюсь, если теперь именно он станет президентом жокей-клуба!

– Да, Мэксону будет трудно парировать такой удар. Причем – двойной удар! Ведь он поставил на Каскадера кучу денег!

– Да что вы? Вот уж, действительно, если не повезет, так во всем сразу… Кстати, Мэксон вообще давненько не выигрывал.

Граф Мобан, уловивший этот разговор, чуть заметно усмехнулся и прошептал:

– Еще бы!

Тут подошел один из владельцев скаковых конюшен и взял графа под руку:

– Ну, мсье, как вам эта афера?

Мобан поморщился:

– Еще точно не знаю, в чем там дело, но выглядит все это отвратительно. Какой-то подлог. Кстати, я и не сомневался, что Каскадер немногого стоит. Да и конюхи того же мнения. Удивительно, что такой опытный человек, как Мэксон, поставил на него целое состояние. Интересно, кто ему посоветовал?

Собеседник покачал головой:

– Действительно, странно. Человек, собирающийся стать президентом жокей-клуба, не должен делать таких ошибок. А ведь если бы не вы…

Лошадник хихикнул и заглянул Мобану в глаза:

– Это наводит на кой-какие мысли, а?

Граф удивленно поднял брови:

– О чем вы?

– Но ведь это бросается в глаза! Все знатоки считают, что Каскадер звезд с неба не хватает. В списке фаворитов его нет. Тем не менее, Мэксон, у которого есть масса возможностей получить необходимую информацию, вдруг ставит на эту лошадку круглую сумму. Может, он предвидел, что произойдет подлог? Ведь если бы не ваше вмешательство, это могло и не выплыть на поверхность! И Мэксон бы сейчас подсчитывал барыши. Этот трюк принес бы ему состояние!

Мобан достал золотой портсигар, угостил собеседника и закурил сам.

– Видите ли, мой дорогой, – произнес он с видом человека, которого вызвали на откровенность против его воли, – видите ли, люди на ипподроме уже не те, что раньше. В старые времена подобная подтасовка была бы невозможной. Но ведь мы, следуя современным веяниям, перестали чтить традиции… Что же удивляться, если в нашем клубе появляются теперь люди, имеющие несколько иное представление о способах обогащения, чем мы, старая гвардия.

Владелец конюшен польщенно порозовел. Он со стоял членом жокей-клуба всего год, и слово «мы» тешило его самолюбие. Граф Мобан устало махнул рукой и заметил:

– Впрочем, что это я… Оставим этот разговор. Уверен, что Мэксон здесь ни при чем.

Он помолчал и добавил:

– Поймите меня правильно, мой друг. У меня весьма деликатное положение. Я хозяин Каскадера, я соперник Мэксона по клубу… Может создаться превратное мнение, что я…

– Вы шутите, граф! – перебил лошадник. – Никто и в мыслях не имел усмотреть в вашем поведении какую-либо корысть. Вы поступили, как подобает настоящему аристократу. Думаю, что теперь о кандидатуре Мэксона просто позабудут.