Отказ от чести? Нечем похвастаться, промотав все, что было у жены, а то, что предметом пари была дуэль между королями и королевами слоновой кости, в действительности ничего не меняло. Кюрель играл на то, что ему не принадлежало!

Он назвал меня шлюхой, деточка, это было неправдой, да, собственно, правдой так и не стало. Я назвала его дураком — а вот это бросалось в глаза с самого начала! Моя семья устроила наш брак, польстившись на его имя и титул. Кроме этих двух вещей, для меня не имевших ни малейшего значения, не было ничего, что помогло бы сохранить зрение в непроглядном мраке наших финансовых дел! Поскольку я не решалась занимать у своих родных, он, представь себе, повесился, оставив завещание, которым лишал меня наследства! Таким образом, он впервые позаботился о моем будущем, поскольку, в конечном счете, прямые — как они себя называли, измеряя меня презрительными взглядами, — наследники, без раздумий это наследство принявшие, оказались с кучей долгов и чуть было не впали в полную нищету. Пытаясь сохранить достоинство, они распустили слух, будто я его разорила. Но разговоры о зеленом сукне не умолкали, и тогда они запалили встречный огонь: их бедного кузена настигла война, иприт лишил его способности рассуждать здраво! Гм… этот тип и воевал-то только в интендантской службе… но что поделаешь, мир так устроен, что ко всему приспосабливаешься!

А как же Армони? Она, как Элоиза и сама может видеть, выжила: когда ешь мало, куда лучше сохраняешься: «…У меня никогда не было проблем с фигурой, а ты прививаешь мне дурные привычки. Кто научил тебя так готовить? Мама? Благослови Господь эту женщину!»

Бедная мама, которая заново изобретала каждое блюдо, потому что забывала рецепты! Элоиза-то их не забывает, но меняет по своему вкусу. Такие вот причуды наследственности.

Каждое утро, устроившись в кухне, которую мальчишки охотно предоставляли в полное их распоряжение, они болтали, словно въедливые сороки, о прошлом Армони и будущем Элоизы, попивая одна — чай, другая — шоколад. Пока Элоиза готовила ужин и бутерброды, чтобы перекусить в полдень, Армони рассказывала о своей жизни, мирной жизни, то есть полной умолчаний, «потому что, — с улыбкой прибавляла она, — шестьдесят лет пронеслись словно мгновение», она только и делала, что играла в бридж ради того, чтобы прокормиться. Самыми крупными и яркими событиями ее жизни были контра и реконтра. Элоиза в ответ растягивала, как могла, свои зачаточные воспоминания, старалась тоже быть на высоте, но, конечно же, не дотягивала.

Когда те Пасхальные каникулы уже подходили к концу, Армони как-то со вздохом призналась, что на самом-то деле она развлекалась вовсю, особенно когда начала гадать. Элоиза так удивилась, что выронила нож, которым чистила овощи, прямо в помойное ведро! Армони хихикнула: «В один скучный денек я гадала на картах моим подружкам по бриджу. Они ошеломленно слушали, начисто позабыв о своей привычке перемывать друг другу косточки. Сплетни всегда бывают взаимными, им следовало бы помнить об этом. Но нет, они ни о чем не догадывались! Господи, какое же я удовольствие получила, глядя на их физиономии!»

Вспомнив, как она тогда удивилась, Элоиза хихикнула.

— О чем ты думаешь? — спросил Жюльен, который как раз в эту минуту заглянул к ней попросить причитающиеся ему карманные деньги.

— О смерти Людовика XVI.

— И тебя это смешит?

— Ну и что, чего ты от меня хочешь, я старая республиканка и нисколько не жалею о монархии, пусть даже конституционной!

Мальчик, пожав плечами, вышел, прошепелявив:

— Ты никогда не бываешь серьезной!

Шепелявит он из-за проволоки на зубах, и еще нарочно это подчеркивает. Мальчишки свою сбрую выставляют напоказ так, словно это некий вторичный, ну, пусть третичный, половой признак! На самом-то деле они становятся похожи на Дракулу, хотя выглядят не так эффектно.

— И не хлопай дверью, пожалуйста, — кричит ему вслед Элоиза. — С меня и одной Корали вполне хватит!

Да, Армони изображала из себя этакую Мадам Ирму, потихоньку играя на ожиданиях своих подружек-партнерш.

Уже тогда у любой женщины было десять шансов овдоветь против одного.

— Я не боялась промахнуться, — доверительно рассказывала Армони. — Всякое может случиться, но эти дамы на моих глазах шарахались от смертельных опасностей, как кошки от тлеющих углей. И я объявляла какой-нибудь бедняжке, что в ближайшем будущем вижу ее в трауре: «Тебе не кажется, что с первым же попаданием вероятность возрастает?» Они повторяли мои предсказания подружкам между одним танго и другим, потому что эти дамы обожали танцевальные вечера и жиголо, без которых подобные развлечения не обходятся. «Представляете, — твердили они, — Армони де Кюрель де Бремонто почти за два года предсказала мне гибель Пьера, Поля или Жака!» Человеческая природа, дорогая моя, — эта сентенция выдавалась вместе с неудержимым смешком, — складывается из доверчивости и забывчивости, и хорошая гадалка питается из двух этих сосцов!

Перед самым отъездом, когда Элоиза уже седлала велосипед, собираясь катить в деревню, где «патер» в конце каждой недели проповедовал пескарям, Армони на несколько секунд ее задержала:

— Приходи меня навестить, детка, как только вернешься в Париж, заглядывай к своей старой тетушке Армони! — Лучась улыбкой, она опустила дрожащие руки на молодые плечи.

Ах, черт возьми, что за женщина! Элоиза даже прослезилась. В конце концов, может быть, Эмили было от кого унаследовать эту склонность!

Армони прошептала: «Когда у тебя никого не остается, придумываешь себе семью, сочиняешь родство, присваиваешь потомство, и нередко оно оказывается куда внимательнее настоящего! Я говорю тебе это, потому что…» — Она тряхнула головой, но Элоиза уже поняла, это правда, возрастные барьеры рухнули, они оказались родней.

Элоиза помнит, с каким сладостным удивлением тогда на нее поглядела: та сторона Армони, которую никто другой до нее не открыл, делала эту душу родственной.

А Армони сунула ей в карман крохотный сверток: «Так, на память, надеюсь, тебе понравится».

В свертке оказалась бумажка с адресом и телефоном тетушки и кольцо с аметистом.

Мама носила его едва ли не чаще меня, мне оно было великовато, припомнила Элоиза. Кольцо, наверное, соскользнуло с руки, она даже не может вспомнить, когда именно заметила потерю. Но, честно говоря, потом, спустя много времени, заподозрила отца в том, что он продал его по дешевке. Неудачливые игроки не слишком стесняются в средствах, когда надо выкрутиться…

Тогда же, оказавшись в Париже, Элоиза не сразу решилась позвонить, хотела неделю выждать, но Армони так долго терпеть не пожелала. Стараясь как-то поправить свои хилые финансы — стипендии едва хватало на самое необходимое, а та жизнь, которая кипела вокруг Элоизы и куда она бросилась с головой, требовала куда больше, — и пытаясь во время каникул хоть что-нибудь заработать, Элоиза устроилась продавщицей в парфюмерный магазин на улице Вожирар. Армони жила в двух шагах оттуда. Случай явно заботился о них, глупо было бы отрицать очевидное! Так вот, однажды утром Элоиза увидела, как в лавку входит тетя Армони в маленькой шляпке с вуалеткой, такая душечка, просто невозможно. Улыбнувшись, она подошла к Элоизе, на ходу поздоровавшись с хозяином, который уставился на них, вытаращив глаза. «Ну, девочка моя, когда же ты вскарабкаешься ко мне на шестой этаж?»