Всадники понеслись по снежной равнине. Из-под копыт летели снежные комья, кони окутывались паром, а наездники неслись бешеным наметом, прижавшись к шеям своих скакунов…

– …Викентий Иванович! – Глеб осадил коня рядом с полковником. – По шоссе идет до полка пехоты, а у вас есть роскошная возможность зайти им во фланг. Вперед! Вперед, родимые! – рявкнул он уже окружившим их штурмовикам.

Одынец откозырял и тут же принялся раздавать приказания. А Львов погнал коня к своему последнему резерву – зенитному дивизиону…

К вечеру сражение в основном закончилось. Анненков ошибся, решив, что основной удар противник будет наносить вдоль железной дороги. Сам он поступил бы именно так: поездами проще подвозить снабжение, да и доставить к полю боя тяжелые орудия не в пример легче. Но здешние вояки то ли безграмотны, то ли дураки, а вернее всего – и то, и другое. В результате атаман двигался вдоль «железки» с основными силами дивизии – полторы бригады, саперы, кавалерия, бронепоезд, почти вся артиллерия. Именно поэтому Львов, которого Борис послал на второстепенное направление, принял на себя основной удар. Три полка против четырех, правда, легкогаубичный, зенитный и автоброневой дивизионы несколько выравнивали шансы. К тому же сильно помогла авиация: два самолета из трех вились над шоссе и методично расстреливали наступающие войска из пулеметов.

2-й донской казачий полк оказался единственным, вырвавшимся из той бойни, которую устроил Львов полковнику Половцеву, почти без потерь. 67-й Тарутинский и 68-й Бородинский пехотные и 2-й лейб-гусарский Павлоградский полки потеряли до половины личного состава, 34-й Севский буквально полег под сосредоточенным артиллерийским и пулеметным огнем. 15-й уланский Татарский полк сдался в полном составе, во главе со своим командиром, полковником Полтарацким[163].

Сильнее всего досталось 36-му Орловскому пехотному и 3-му Уральскому казачьему полкам. Полковник Половцев собрал в кулак свои бронеавтомобили и попытался прорваться через шоссе к железной дороге. Зачем ему это понадобилось, никто уже никогда не узнает: у Анненкова его ждала не просто горячая, а прямо-таки раскаленная встреча. Но, так или иначе, Половцев атаковал автобронедивизион, подкреплённый автомобильными зенитками. Львов отогнал от зенитного орудия номер два наводчика и лично сжег два броневика, а потом долго и тщательно гвоздил отчаянно рвущихся орловцев. Он так увлекся этим занятием, что прозевал фланговую атаку уральцев. Опомнился лишь тогда, когда казаки уже ворвались на позиции дивизиона.

Глеб свалил полдесятка противников из ППШ, но потом схлопотал скользящий удар шашкой по голове и отключился. Заметивший это Чапаев дико завопил: «Командира убили!», от чего артиллеристы озверели по полной программе и буквально в упор расстреляли казаков. Вернувшиеся бронеавтомобили разогнали уцелевших, и тут к ним во главе конвойной сотни примчался Анненков. Увидев обезумевшего от горя Чапаева и Глеба с залитой кровью головой, Борис Владимирович почернел лицом и, прежде чем кто-то успел его остановить, кинулся в погоню. Из уральских казаков спаслись лишь те, кому хватило ума прикинуться мертвыми.

Когда же Анненков вернулся, то застал следующую картину: Львов, с замотанной окровавленными бинтами головой, стоял возле чудом уцелевшего телеграфного столба, на котором дергалось свежеповешенное тело в казачьем чекмене.

– Это кто? – только и смог спросить Борис.

– Это не «кто», а «что», – спокойно ответил Глеб. – Это, видишь ли, полковник Половцев. Редкая сука и один из организаторов свержения твоего будущего тестя…

– А твоего? – опешил Анненков.

– Ну, не знаю… Туманно как-то все… – протянул Львов.

– А чего он – «сука»?

– После революции удрал в Англию, а потом как-то вдруг оказался хозяином кофейной плантации в Восточной Африке и директором казино в Монте-Карло[164]. С чего бы это, а?

– Ага, – задумчиво согласился Борис. – Ладно, ты как?

– Голова болит…

– Неужто сегодня поститься будешь и спать один ляжешь? – в деланном изумлении округлил глаза Анненков.

– Ну, это – вряд ли… – с интонациями товарища Сухова ответил Глеб, и оба рассмеялись.

А мимо них неумолимо, точно смерть, шли на Петроград батальоны Отдельной Георгиевской патроната Императорской фамилии штурмовой дивизии…