Последние слова отчима меня нереально выбесили! Настолько, что я пальцем к курку винтовки потянулся… Но в этот раз всё-таки сдержался. Пока сдержался.

А когда шершавые лапы бати коснулись моей хрупкой девочки, я захотел старому ишаку репу начистить. Ну или хотя бы на дуэль вызвать. Сам в шоке от своих же ненормальных мыслей! Но, блин, ничего с этим бредом поделать не могу.

НИ-ЧЕ-ГО.

Больной придурок! Больной, влюблённый, помешанный придурок.

Бросил короткий взгляд на Настю – дрожит, как зверёнок испуганный.

Наверно оружия боится. И не зря. А вообще по глазам видно, что не нужна ей эта охота. Не предназначена моя девочка для насилия. Лишь для глубокой любви. Её место в тёплой постели. Рядом со мной.

Наша группа состояла из девяти человек вместе с инструктором. Прогноз на сегодняшний день был неутешительным, так как синоптики предвещали снежную бурю.

Но батя, как обычно, наплевал на предостережение – небо было безоблачно чистое. И даже солнце слабо поблескивало на бледно-голубом горизонте. Пришлось очки надеть, чтобы не ослепнуть. А погода, всё-таки, оказалась весьма обманчивой.

Первую животину мы подстрелили уже спустя двадцать минут после того, как от станции отъехали. Бате сегодня везло. Он первым всадил пулю в небольшого, отбившегося от стаи кабанчика и попал ему точно в голову.

Давно он так не радовался! Точнее, давно не стрелял. Стоило только свеженькой крови нюхнуть и настроение старого головореза мгновенно улучшилось.

Последний год выдался достаточно спокойным, что мне, собственно, и не нравилось. Он считал это везением, а я – затишьем перед бурей. Ибо зло всегда наказуемо.

Отряд охотников сделал привал на опушке заснеженного леса, откуда открывался безумно красивый вид на необъятные красоты могучих Альп. Батины друзья не упустили шанса поглумиться над пойманным трофеем, сделав насмешливые фото на память. Кто ногу на голову бедной животине поставил, кто винтовку в рёбра воткнул, а кто и вовсе улыбку до ушей растянул, отвесив жест «класс». В этот момент я на Настю посмотрел. Девушка резко побледнела, пошатнулась, в кусты бросилась. Неужели снова поесть забыла?

Нет. Я точно помню, что мы перекусили перед взлётом. Её, вероятно, просто от зверства этого стошнило.

Когда мы решили продолжить путь, на небе поразительно быстро сгустились тучи и также быстро поднялся холодный, пробирающий до самых костей, ветер. Настю всё ещё подташнивало. Она присела на поваленное дерево, выпила воды и сказала, что ещё минуту посидит, а затем догонит.

– Присмотришь за ней, ясно! – скомандовал Зверь старший, оседлав снегоход.

Блять!

Я блин так присмотрю, что она у меня кричать будет. От боли и наслаждения. Одновременно. Когда я сорвусь и разорву её в объятиях своих звериных, если хоть на пять минут мы одни останемся. Плохая идея, па! Очень плохая.

Я хотел возразить, но отряд браконьеров с места сорвался, поднимая за собой снежную пыль. Настя немного посидела, поглядывая на интенсивно качающиеся деревья, а затем через силу к снегоходу направилась, Я не удержался. Сорвался. За руку её перехватил и спиной в дерево впечатал.

Как и говорил!

Не надо будить во мне зверя…

Но было уже слишком поздно что-либо предпринимать. Бешеный оборотень оказался на воле.

Девушка чуть слышно взвизгнула, когда почувствовала сильную хватку на плечах и приличный удар о поверхность дерева, благодаря которому с верхушек елей нам на голову ком рассыпчатого снега свалился.

– Ну что, до сих пор его любишь? Недостаточно ещё натерпелась? Он ведь не только кабанов убивает… – руки сильнее в плечи вонзились, вынуждая Малышку вздрогнуть ещё отчаянней.

Она ничего не ответила. Видимо решила, что бесполезно с хищником спорить. Я ведь одним пальцем её как мошку надоедливую раздавлю.

Она мне в лицо смотрела, тяжело дыша, не сопротивлялась. А я вдруг отметил, что на её длинных ресницах снежные хлопья застыли. Она губы свои алые нервно облизала… и мне в этот момент капец как захотелось их вкус вспомнить.

Вишня! Когда я впервые смял её губы в жадном поцелуе они напомнили мне сладкую вишню.

При одном только мимолётном воспоминании о нашей близости я ощутил жжение между ног.

Хочу её! Пизднец как хочу.

Даже ненависть не помогает.

Всё равно люблю! Любил и буду любить.

Пока я тут о твёрдости своего члена думал, Настя, пользуясь моментом, со всей силы в грудь меня пихнула. Вырвалась, к снегоходу бросилась. Спасибо хоть в пах коленкой не зарядила.

Но я, несмотря на метровые сугробы, оказался быстреееё. Догнал в два прыжка, в сугроб повалил и всем своим немалым весом сверху навалился.

Малышка вскрикнула, позвав на помощь, но я резко на спину её перебросил и жадным поцелуем в дрожащие губы впился, заставляя умолкнуть. Несмотря на пятиградусный мороз мне вдруг стало невероятно жарко. Как и ей, впрочем. Щечки порозовели, а огромные глаза, цвета бескрайнего океана, с ужасом в мои уставились. В которых уже во всю ненасытная похоть полыхала.

Пока кусал, сминал, насиловал её губы, пальцами зарываясь в волосы, бёдрами до боли вжимаясь в её бёдра, я даже не заметил, как так быстро начался грёбаный снегопад. Верхушки заснеженных елей ходуном ходили, а в ушах ветер ледяной свистел, который практически с головой за считанные секунды засыпал нас снегом.

Я нехотя оторвался от сочных губ Насти, понимая, что даже сквозь перьевой пуховик услышал, как бешено громыхает её нежное сердце.

Испугалась. Не бури, причём. А меня, зверя лютого, испугалась.

Стоило только на секунду замешкаться, как она со всей силы меня в грудь оттолкнула, на ноги вскочила и к снегоходу бросилась, рыдая на бегу.

Это уже перебор!

Почему я всегда мозга лишаюсь, когда она рядом?

Сначала вроде бы прибить хочется, а затем любить. До изнеможения ласкать, любить, нежность дарить.

– Настя! Подожди. Настя!

Снегоход тихонько затарахтел, и она с места сорвалась, свернув совершенно в другую сторону. Не на ту тропу, по которой несколькими минутами ранее Константин с дружками укатил.

Выругавшись, я тоже на снегоход прыгнул, устремившись следом.

Дурочка! Тут потеряться, раз плюнуть.

И я дурак. Напугал её.

Холодный ветер хлестал по лицу хуже плети. Снегоход швыряло из стороны в стороны, так лихо, словно тот был из картона сделан. Да ещё и этот долбанный снег глаза слепил! Ни очки, ни даже маска не помогали! А толку? Два часа дня, а небо так лихо чёрными тучами затянуло, что даже рук собственных не видно. Даже следы от Настиного снегохода за секунду метелью замело.

Где-то вдалеке раздался протяжный вой.