В дороге я без конца смотрела на любимого. Он явно нервничал, постоянно оглядывался по сторонам, пытался обнаружить подозрительные машины.

Через час мы уже должны были быть в аэропорту. Алексей специально выбрал тот терминал, который находился дальше всех, чтобы не вызвать лишних подозрений.

В аэропорту нас ждал друг Алексея вместе с чемоданами и поддельными паспортами. Осталось только доехать.

Измотанная сегодняшними событиями, я снова задремала. Как вдруг… из мимолетной дремоты в реальность меня выдернул яростный рык Алексея:

– ТВОЮ Ж… Вляпались, блять!

Я не поняла, что его так сильно разозлило, но затем, взглянув в зеркало дальнего вида, заметила две знакомые иномарки, мчавшиеся точно за нами следом с катастрофически бешеной скоростью.

– БЛЯТЬ! Сдал кто-то! Держись, Настя! Держись, милая! – закричал, вжав педаль газа до упора. – Попробуем оторваться.

Я с ужасом вжалась в сиденье.

Нет.

Боже, прошу!

Дай нам шанс… пожалуйста.

Мне больше ничего в этой жизни не надо, лишь бы только он был рядом…

Резкий поворот вправо, влево… Взвизг шин, бешеный рокот мотора и погоня продолжается. Всепоглощающий страх везде. В венах, в мышцах, в органах, и даже в воздухе… Я понимала, что, если Константин нас поймает – умрут все. Не простит он. Ни сына, ни ребёнка, ни женщину любимую. Ревность всех погубит. Внезапно первая машина из свиты Зверева двинулась на обгон, пытаясь подрезать наш “Хаммер”, тем самым заблокировав путь. Обе машины практически поравнялись друг с другом, как вдруг… некий огненный шар угодил точно в колёса автомобиля Константина, и автомобиль, со свистом опрокинувшись на бок, кубарем покатился по дороге, окончательно заблокировав нам проезд.

Сначала я не поняла, что происходит. Я словно на съёмки настоящего бандитского боевика попала! Машина опрокинулась слишком быстро. Наверно, все, кто находился в автомобиле, погибли…

Я видела, как перекосилось и побледнело лицо Алексея, когда он за секунду до столкновения вовремя успел нажать на тормоз. Кто стрелял? И что вообще происходит?

На дорогу со стороны леса вырулил ещё один внедорожник, из которого в спешном порядке выскочили люди в чёрных масках и начали гатить по машинам Зверева из автоматов. Вторая машина преследователей так и не доехала до нашей. Ублюдки в масках просто пальнули в джип из базуки, превратив автомобиль в чёрный пепел.

Я закричала, бросившись к плачущему Димочке, накрыв его своим телом. Алексей среагировал мгновенно. В его руках появился пистолет, из которого он принялся стрелять в нападающих.

– Кто это? – я рыдала, прощаясь с жизнью.

– Люди Ярослава, видимо. Решили нашу семейку с этого мира стереть навсегда. И почему, блять, именно сейчас?! – зашипел, одним точным выстрелом насмерть уложив в лоб ублюдка с базукой. – Ты только не высовывайся, маленькая! Всё будет хорошо. Я таких придурков как орешки щёлкаю. Не бойся. Пока ты со мной, ты в безопасности. Всех порешаю! Всех, суки!

Хорошо, что наш джип бронированный.

Я не успела подумать об этом, как вдруг впереди, возле опрокинутого внедорожника Константина, увидела знакомую фигуру. Это был он. Зверев-старший. Из разбитого окна выбрался. И он… он был ранен.

Придерживаясь за багровое пятно в области гуди, Константин отчаянно пытался отстреливаться. Не знаю почему, но в этот жуткий миг мне стало действительно жаль его.

Заметив раненого отца, Алексей резко отчеканил, обернувшись к нам с Димкой.

– Значит так, Настя, слушаешь и делаешь. Ясно?

Я нехотя киваю, понимая, что сейчас он выдаст нечто нехорошее.

– Садись за руль и по моей команде уматывай!

– А ты… что же ты? Нет! Не хочу!

– Замолчи. Не спорь, – он резко хватает меня за руку, перетаскивает на сиденье водителя, а сам на соседнее пересаживается, при этом бережно накрывает мою голову своими сильными руками, пока машину осыпает градом из выстрелов и отлетающих осколков. – Долго не протянем. Стекло уже трескается. Я не могу отца бросить, понимаешь! Потому что он меня не бросил… ещё тогда, в приюте. А если помогу, старый психопат простит нас. Простит и отпустит! В этом я на все сто уверен, – гладит по волосам, губами к мокрым от слёз щекам прижимается. – Прости, милая, прости… Я выживу! Со мной всё хорошо будет. Думаешь, в первый раз под пулями? А вот и нет!

– Люблю тебя… Люблю… Лёша! – жадно обнимаю, пытаясь сполна насытиться теплом его тела, запомнить его бархатный голос, его нежные прикосновения, всего его запомнить.

– Увидимся, ещё. Малышка! Обещаю… В аэропорту тебя встретит мой кореш. Тоха. Ему можно доверять. К нему обратишься. Он знает, что делать. А я чуть позже приеду. Ну всё, девочка… Всё! По моему сигналу.

Последнее, что я запомнила на всю жизнь, прежде чем расстаться… жаркий, жадный поцелуй с привкусом соленых слёз. Причём не моих слёз. А его…

– Ты только это… платье не выбрасывай. Оно тебе идёт очень. Я обещаю, что когда прилечу в Италию… мы сразу же распишемся.

Он быстро выскользнул наружу, по-пластунски отполз к опрокинутой машине отца. Через секунду выглянул из укрытия, с небывалой яростью начал стрелять из пистолета по врагам, давая возможность нам с ребёнком покинуть зону обстрела.

– Держись, Димочка! – я обеими руками в руль вцепилась, пытаясь унять нервную дрожь в непослушных руках. А затем, когда Алексей кивнул, быстро педаль газа в пол вдавила, резко сорвавшись с места.

Обстоятельства складывались весьма удачно. Ровно тогда, когда я тайком вывез ребёнка из интерната, приплатив кому надо, и тогда, когда украл Настю прямо перед началом церемонии.

Ох, чёрт возьми!

Я когда её в этом шикарном платье цвета зимы увидел, едва не тронулся от восхищения! Нежная, хрупкая… Со слезами на глазах. И эти слёзы совсем не от счастья по её бледным щекам струились. Бледным, изувеченным красными отметинами. Будто от шлепков.

И опять злость опасной лавинной по нервам хлынула, когда я понял, что отец снова мою крошку ударил. Дьявооооол! Быстрее сваливать нужно, пока я не сорвался. Пока с кулаками от злости на него не бросился. А если сорвусь, о побеге можно напрочь забыть.

В Настину комнату проскользнул очень осторожно, заметив мою девочку лежащей на кровати. Платок с хлороформом приготовил. Подкрался, как помешанный маньяк, сверху навалился, плотно прижав к кукольному личику едкую дрянь.

Прости, маленькая… Никак по-другому.

Моей будешь! Только моей! Я за тебя душу сатане продам, лишь бы ты больше не плакала никогда. Лишь бы тебе никогда больше больно не было. А зная своего отца… ты находишься в полной опасности. Много у него врагов. Очень. Но самый главный враг для тебя – это он.