Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Камни голубые были? – не сдержался Домба.
– А откуда ты знаешь? – расширились глаза Алпату.
Домба не ответил, завалился набок, укутался поплотнее в одеяло.
– Так откуда ты знаешь? – надвинулась на мужа супруга.
Докуев понял, что теперь она от него не отстанет.
– Наш бестолочь Албаст подарил, – буркнул он из-под одеяла.
– Самой дочке подарил? – восхитилась Алпату.
– Хм, если бы дочке… Отцу. Взятку очередную. А тот водит нашего сынка второй год за нос, все обещает колхоз дать, а дальше обещаний дел нет.
– Так теперь ведь Ясуев – секретарь обкома. Он все сможет, – задумалась Алпату.
– Посмотрим, – еле слышно пробормотал Домба, а чуть погодя рявкнул. – Гаси свет, карга!
* * *
Проступок Докуева Анасби был неординарным, даже шокирующим событием в жизни Грозного тех лет. Во всех подворотнях и на всех перекрестках только об этом и говорили. Общественность хором осуждала расхитителя госсобственности Докуева Домбу и его великовозрастного отпрыска Анасби, опозорившего мундир честного советского милиционера.
Однако после того как районный суд приговорил к пяти годам и дядю погибшего – Зайнди Эдишева, мнения людей стали колебаться и окончательно разделились, когда неожиданно для всех Докуевых простили от кровных преследований.
Как известно, скандал – бесплатная реклама. Обладая тонким чутьем сплетницы, Алпату решила воспользоваться этим и даже постараться из семейного горя выгадать хоть какое-то семейное счастье. В сопровождении дочек она сутками объезжала все значимые места города и республики, на свой лад пересказывала произошедшую историю, в самых благородных тонах описывала поведение ее мужественного честного сына – работника милиции, и в конце агитации жаловалась, что из-за этого несчастного случая более всего страдают дочери, так как у обеих были оговорены сроки выхода замуж, а теперь все насмарку, пламенная искренняя любовь молодых невинно томится в ожидании формальных условностей.
Кто-то верил, кто-то нет, однако все смотрели на дочек с неподдельным состраданием. Может быть, все думали: «Вряд ли кто еще в вас влюбится».
Алпату видела сочувствующие взгляды собеседников, к счастью, их мысли она не знала и поэтому все с всевозрастающим энтузиазмом носилась по городу в сопровождении девиц.
К тому времени возведение нового дома заканчивалось. И как-то приехала троица с ревизией строительства.
Как обычно, между дочерьми начался спор по поводу передела личных комнат. У обеих по два окна выходили прямо на улицу, и почему-то каждая хотела иметь самую крайнюю комнату.
– Какая вам разница? – вмешался в спор бригадир строителей.
– Из окон крайней комнаты беседовать с воздыхателями будет удобнее, – пояснила мать ситуацию «нерадивому остолопу».
– Боже мой, – выдохнул бригадир и, удаляясь добавил, – были бы «воздыхатели», а общаться и в форточку можно.
– Что ты там проворчал? – возмутилась градостроительница.
– Да я так, к слову, – съежился строитель.
И как раз в этот момент появился, ну конечно, не принц (просто народ обмельчал, по разумению Алпату), а простой милиционер.
– Старшина Майрбеков, новый участковый квартала, – отдав честь, представился молодой человек в форме. Он довольно откровенно, даже нахально осмотрел обеих, явно засмущавшихся дочерей Алпату и вдруг сказал:
– Ничего не скажешь, просто роскошны.
– И к тому же по-современному воспитаны! – не растерялась мать.
– Я говорю об обоях, – старшина подошел к стенке, погладил гладкую поверхность.
«Колхозник! Мерзавец!» – подумала Алпату и потеряла всякий интерес к участковому. Однако интерес Майрбекова с каждым днем стал возрастать.
– Вот это дом! Какой гранит! А сантехника! – все восторгался он, вынужденно общаясь только со строителями. – Так значит хозяин на винно-коньячном комбинате работает? Понятно…
После этого участковый стал очень внимательным и обходительным с Алпату и ее дочерьми. Последние и рады были бы пообщаться со старшиной, но мать грубо урезонила их пыл.
– Нечего с голытьбой связываться. От них одни вши.
И вдруг как-то ночью прямо со двора стройки пропало очень дорогое саноборудование. Строители в недоумении, Алпату в истерике, и в это время появляется Майрбеков.
– Не паниковать! От меня никто не уйдет! Я здесь хозяин!
И действительно, буквально через час он привез сворованное и довольно красочно описал героический романтизм возвращения пропажи.
– Видно, сам своровал, – недовольно ворчал бригадир строителей.
Однако Алпату с первоначальным интересом любовалась этим коренастым, довольно упитанным молодым человеком. Ничего, что у него лицо в оспе, зато какие плечи, а ягодицы – просто мощь.
С благословения матери дочери начинают интенсивное общение с участковым. Все идет по нарастающей траектории взаимного интереса. И наконец старшина делает выстраданное предложение…
Нет, почему-то не дочерям! А прямо матери!!!
– Дорогая Алпату! – здесь многозначительная пауза. – Стань моей… – вновь томящая пауза, у Докуевой чуть не подкашиваются ноги, – тещей!
Алпату глубоко выдохнула: то ли с досадой, то ли с облегчением. Но все равно очень приятно.
В тот же день чуточку позже, когда бурные эмоции улеглись.
Теща: «Какую любишь?»
Ж е н и х: «Люблю вас всех!»
Т е щ а: «Так что, на всех разом женишься?»
Ж е н и х: «Нет, та, у которой нос…»
Т е щ а (возмущенно): «Что значит нос?! У всех носы!»
Ж е н и х: «Ну та, что без нароста».
Т е щ а: «Значит младшая… Лучше старшую бери – не прогадаешь».
Ж е н и х: «Нет, я младшую люблю… просто страсть».
Алпату стала навязывать влюбленному старшую дочь и объяснять временные изъяны ее лица.
… Дело в том, что прошедшим летом, как ранее извещалось, Алпату с дочерьми летала в Москву. Цель той поездки – сделать косметические операции девочкам на нос и все лицо в столичном центре красоты «Чародейка». Как раз в это время случилась трагедия в Грозном, о которой в первые дни женщинам не сообщили. Слух дошел до Алпату только тогда, когда сделали операцию старшей дочери. Не долечив оперированную, не сделав операции младшей, спешно возвратилась домой. В Грозном повязку с носа сняли и ахнули: был греческий, а стал «картошкой». Правда, вид в профиль улучшился.
Теперь, когда улеглось дело с Эдишевыми, заканчивалось строительство дома, собирались Докуевские женщины вновь в Москву, и как назло не вовремя объявился этот долгожданный жених. Да к тому же какой-то несговорчивый.
– Так может старшую возьмешь? – не унималась мать, после разглашения лечебных процедур.
– Нет, она на пять лет старше.
– Так и младшая старше тебя.
– Всего на год, – упрямо отстаивал свою позицию милиционер.
Следующим спорным моментом стал срок свадьбы. Алпату предлагала чуточку подождать, как никак от рук ее сына (пусть и невиновного)