скончался человек. Но старшина и здесь был неподатлив, настаивал на немедленной свадьбе. Его позицию бурно поддержала и невеста.

– Вот это любовь! – как-то восхитилась Алпату, мчась в машине с Мараби на очередной базар.

– Еще бы, – проворчал нукер семьи, – кому охота зимовать в тесном общежитии МВД?

– Что ты сказал? – очнулась Докуева. – Запомни, он теперь член нашей семьи, к тому же достойный. А насчет общежития – ты прав… Хм, нельзя ведь, чтобы свадебный кортеж от нашего дома-дворца к общаге подкатил… Да и как моя дочь во французском свадебном платье там ютиться будет? А столько чемоданов с приданым куда занесут? А ну-ка, Мараби, разворачивай машину, поехали к стадиону «Динамо», к рынку жилья… Для начала и двухкомнатная квартира их устроит. А дальше, по поведению зятька, посмотрим.

* * *

С наступлением Нового, 1984-го года, жизнь в конторе колхоза «Путь коммунизма» кипит. Составляется годовой отчет за прошлый год и производственно-финансовый план на текущий, проводится анализ хозяйственной деятельности за отчетный период. Арзо Самбиев, как и многие другие работники центральной конторы, по десять-двенадцать часов пропадает на работе. Ситуация в колхозе критическая, из-за засухи прошлого лета план по продаже государству сельхозпродукции не выполнен, в целом финансовый год закончен с убытками, на текущем счете в банке нет средств даже для зарплаты. И в этой тяжелейшей ситуации Самбиеву подсовывают пачку нарядов на крупную сумму по незавершенному капитальному строительству на молочно-товарной ферме и следом поступает такой же липовый документ о ремонте подъездных дорог, благоустройстве жилищ колхозников и закупке леса и угля для жителей Ники-Хита и соседних сел. Этим подлог не ограничивается. Задним числом составлен акт о потраве посевов озимых площадью в сто двадцать гектаров сельским стадом.

Общая сумма приписок более пятидесяти тысяч рублей. На всех документах подписи руководителей профильных подразделений и главных специалистов колхоза. Последнюю точку, как старший экономист по труду и зарплате, должен поставить Арзо Самбиев.

– Я эту явную чушь не подпишу, – с отвращением отталкивает пачку фальшивых документов Самбиев.

– Они составлены по указу председателя, – недоволен главный бухгалтер.

– Да хоть первого секретаря райкома, – отмахнулся экономист. А если председателю эти наряды нужны, то может сам подписать, это правомерно по уставу… Так Шахидову и передай, а меня подставлять не надо. Любая ревизия первым долгом ко мне явится, а председатель в начальниках останется.

Вечером того же дня, после окончания работы Арзо еще сидел в кабинете, подсчитывал неутешительные итоги по анализу хозяйствования за прошлый год. В конторе было холодно, в спину из ветхого окна, пощипывая поясницу, продувал морозный ветер. Арзо кутался в старое обтертое пальто, дыханием частенько согревал непослушные кисти… Захрипел динамик селектора.

– Самбиев? Ты на месте? – послышался бас председателя.

– Да, – отозвался Самбиев, он ожидал этого вызова.

– Зайди, – коротко приказал Шахидов.

В огромном председательском кабинете было еще холоднее. Шахидов и секретарь парткома колхоза, укутавшись в тулупы, ютились на краю обширного стола совещаний. Перед ними стояла начатая бутылка водки и нехитрая закуска в виде руками обломленного хлеба, квашеной капусты в тарелке, грубо выдавленной луковицы и ломтиков домашней колбасы. По горским обычаям, Арзо не мог выпить со старшими, но колхозная жизнь, особенно в период летней страды, стерла все эти грани условностей.

Особо не болтая допили бутылку, приступили ко второй. И только когда в пустом животе Самбиева стало приятно теплеть, председатель перешел к больной теме.

– Арзо, конечно, ты прав, эти наряды я имею право подписать, но тогда все будет белыми нитками шито… Пойми, эти деньги мы не для себя выуживаем. Необходимо отстегнуть в райком и в Агропром. Иначе меня в момент скинут, а заодно и многих других.

– Тебя в первую очередь, – вступил секретарь парткома.

– А меня почему? – удивился Самбиев.

– Потому что сюда рвется, и не первый год, друг вашей семьи Албаст Докуев.

Наступила пауза. Все закурили.

– А нельзя было как-то иначе, ведь вы прекрасно знаете, что давно израсходовали весь фонд зарплаты, – пытался улизнуть от ответственности Арзо.

– Можно было, если бы был урожай. А без урожая, что налево продашь? – возмутился Шахидов. – Сам знаешь, наш ток весь сезон пустовал, а все эти контролеры из города за каждым зернышком следили, правда, себя не забывали. Как здесь что заработаешь? А этим козлам, – председатель махнул в сторону портрета Черненко, – разве объяснишь, что была засуха. Кричат «давай план» и все, больше их ничего не интересует… Разлей до конца.

Чокнулись, попросили у Бога благословения, залпом, дружно осушили стаканы, чуть закусили.

– Короче Арзо, – Шахидов сделал паузу, шумная отрыжка сбила его речь. -… Я знаю, на что тебя толкаю, если подпишешь, тысяча рублей из суммы твои.

– Да, еще очень важное. Я обязуюсь помочь вступить в партию, – встрял в разговор секретарь парткома. – Сам знаешь, без партбилета ты выше своей нынешней должности никогда не поднимешься.

Самбиев задумался, однако хмель подло туманил сознание.

– А если не подпишу? – вырвалось у него отчаянно.

– Тогда придется на твое место сажать более сговорчивого, – решительно заявил Шахидов.

– А меня уволишь? – исподлобья, уже пьяным взглядом уперся Самбиев в председателя.

– Уволить не могу, – закурил новую сигарету Шахидов. – Я помню твою речь на собрании. Просто переведу в бухгалтерию.

– Так там зарплата в два раза меньше моей, – попытался возмутиться экономист.

– При чем тут зарплата? – злобно усмехнулся секретарь парткома. – Любой бухгалтер имеет в месяц до пятисот рублей, только ты у нас один чистоплюй – в честность играешь… Еще будем? – Теперь он обращался к председателю, тот утвердительно качнул головой и на столе появилась третья бутылка водки.

От выпитого на голодный желудок спиртного, Арзо развезло, тем не менее он пытался следить за мыслью, контролировать себя, однако поняв, что бессилен перед алкоголем, решил уходить.

– Так что ты решил? – нахмурился Шахидов.

– Завтра отвечу, – заплетался язык у Самбиева.

– У тебя время до двенадцати дня. После этого приказ о переводе, – последнее, что оценивающе запомнил Самбиев.

На улице дул пронизывающий, резкий ветер. Наискось, частой дробью по лицу, летели колкие, мелкие снежинки. До дома можно было добраться проезжей дорогой, в окружную. Если повезет, можно доехать на попутке. Однако Арзо решил идти напрямую, по тропинке, через поле. Шагов через сто понял, что неудачно выбрал путь: колею заволокло, он проваливался по колено в сугробы, тем не менее не развернулся, а назло самому себе упорно пробирался к