Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я выругался, грязно и смачно. Он улыбнулся.
— Значит, вы не учли возможности того, что я подстрахуюсь?
— Оставить людей вне укрытия, проклятый убийца. Вы не смеете делать этого, Леклерк!
— Не смею? — мутные белесые зрачки уставились на меня. Он медленно процедил:
— Вы все-таки что-то подстроили, Бентолл?
— Ни черта не подстраивал,— сорвался я на крик.— Дело в том, что это твердое топливо само по себе неустойчиво. Прочтите записки доктора Фейрфилда, и сами можете убедиться. Никто не знает наверняка, что может случиться. Топливо никогда еще не испытывали в таких количествах. Будьте вы прокляты, Леклерк. Если эта штуковина рванет, ни у кого в радиусе полумили не останется и малейшего шанса на жизнь.
— Совершенно верно,— улыбнулся он. Он улыбался, но мне постепенно стало ясно, что ему не до улыбок. Руки его были спрятаны в карманах, но я видел, что они сжаты в кулаки. Уголок рта нервно подергивался, и он истекал потом, хотя жары не было. Для Леклерка наступал переломный момент, тот момент, когда можно либо выиграть все, либо всего лишиться. Он не мог знать, насколько я беспощаден и тверд, хотя подозревал, что готов пойти на самые крайние меры и ни перед чем не остановлюсь, что могу даже принести в жертву невинных людей, лишь бы остановить его. Ведь я сам предлагал ему перестрелять всех до одного моряков на базе. Возможно, он считал, что собственной жизнью я не стану жертвовать с той же легкостью, но этому нельзя придавать слишком большое значение. Он знал, что я не питаю иллюзий относительно своей неминуемой участи. Все его грандиозные планы, надежды и страхи зависели от следующих моментов: взлетит ли «Темный крестоносец» или разлетится на мелкие кусочки вместе со всеми его расчетами и мечтами заодно? Знать это он не мог никак. Ему приходилось играть вслепую, другого выхода просто не было. Но если он поставит не на ту карту, по крайней мере, мне не придется насладиться выигрышем.
Мы зашли за угол ангара. В сотне ярдов от нас, сидя двумя рядами на земле, расположились военные моряки и научные сотрудники базы. Кроме женщин. Женщин я не видел. Два китайца с автоматами наизготовку стояли в сторонке.
Я спросил:
— А каково будет охране, когда ракета взлетит?
— Их здесь не будет. Они уйдут в блокгауз.
— Вы что, всерьез верите, будто мы, как пай-мальчики, будем сидеть сложа ручки после ухода охранников?
— Будете сидеть как миленькие,— безразличным тоном сказал он.— Со мной в блокгаузе семь женщин. Если хоть один из вас пошевелится, они свое получат. Можете быть уверены.
Последние слова мог бы и не говорить. В чем другом, а в этом можно было быть уверенными наверняка. Я спросил:
— Семь женщин? А где же мисс Хоупман?
— На оружейном складе.
Я не стал спрашивать, почему ее не взяли с собой. Невеселый ответ был мне известен заранее: либо она до сих пор без сознания, либо ее просто нельзя трогать. Я бы не стал настаивать, чтобы ее перевели в блокгауз. Если «Крестоносец» взорвется, у нее не больше шансов, чем у нас, оружейный склад меньше чем в сотне ярдов от ангара. Но лучше погибнуть так, чем остаться в живых в блокгаузе.
Я сел с краю в одном из рядов, Фарли рядом со мной. Никто не посмотрел в мою сторону, все напряженно вглядывались в раскрытые ворота ангара, ожидая появления «Крестоносца».
Ждать пришлось недолго. Через тридцать секунд после ухода Хьюелла с Леклерком из ангара медленно выползли два больших портальных крана с ракетой посередине. За пультами управления кранов сидели два механика. Платформы кранов были скреплены друг с другом при помощи соединительных кронштейнов, фиксирующих заодно платформу с ракетой. Таким образом, упоры, поддерживающие «Темного крестоносца», оставались все время в одном и том же положении относительно ракеты. Примерно через полминуты тележки остановились, оставив «Темного крестоносца» в самом центре бетонного круга взлетной площадки. Механики спрыгнули вниз, отсоединили крепежные кронштейны и, повинуясь жесту одного из китайцев, подошли и уселись рядом с нами. Теперь все контролировалось по радио. Охранники побежали к блокгаузу.
— Ну, ну,— тяжело пробасил Фарли.— Места в партере. Чертов убийца.
— Где ваш научный энтузиазм? — спросил я.— Разве не хотите посмотреть, сработает эта штука или нет?
Он повернулся ко мне, потом снова сел прямо. Через некоторое время торжественно произнес:
— То, что меня касается, сработает нормально. Меня беспокоит другое.
— Только не надо меня винить, если она взорвется. Я тут всего-навсего электрик.
— Обсудим это позже, на более высоком уровне,— грустно пошутил он.— Каковы шансы, по-вашему?
— Доктор Фейрфилд считал, что все будет в порядке. Для меня этого достаточно. Остается надеяться, что вы не перепутали провода и ракета на спикирует нам прямо на головы.
— Не спикирует.— Ему хотелось говорить, так же как и остальным, потому что напряжение от вынужденного молчаливого ожидания перенести трудно.— Все проверено. Работало как часы. Наша последняя система инфракрасного наведения гарантирована от всяких глупостей. Ориентируется по звездам.
— Что-то я звезд не вижу. День на улице.
— Верно — терпеливо отозвался Фарли.— Но инфракрасный детектор звезды видит. Тепловое излучение. Подождите, и сами убедитесь. Пролетит тысячу миль и угодит в цель с отклонением всего в один ярд. В один ярд, говорю я вам.
— Вот как? Интересно, как можно будет зафиксировать отклонение в ярд посреди Тихого океана?
— Цель имеет размеры шесть на восемь футов,— великодушно пояснил он.— Магниевый плот. Когда ракета снова входит в плотные слои атмосферы, отключается звездная навигационная система и вступает в игру расположенный в носу ракеты инфракрасный почтовый голубок. Ракета ориентируется на источник теплового излучения. Скажем, на корабль. Точнее, на его трубы, которые излучают тепло. Но таким же источником может служить и горящий магниевый плот, очень мощный источник тепла. Он загорится по команде, переданной по радио с «Некара» за девяносто секунд до подлета ракеты. Она сама выберет наиболее активный источник теплового излучения.
