Урок, преподанный конструкторам «министервами», был суров: не творите – да не наказуемы будете. Но смирились не все. Те же Долматовский и Арямов в начале 1960-х перешли во вновь создаваемый Всесоюзный НИИ технической эстетики, создали там отдел художественного конструирования средств транспорта. И тут же разработали автомобиль, специализированный для роли такси: с агрегатами от «Москвича-408» и опять же вагонный, благодаря чему несколько короче «Москвича-401», но с салоном заметно просторнее, чем у ГАЗ-21 «Волга». В 1964-м всё тот же Хрущёв распорядился запустить его в серию и лично назначил конкретный завод. Но в 1964.10.14 сам Хрущёв был отправлен в отставку. Проект такси заморозили. К концу 1960-х его отдали FIAT в счёт уплаты за приобретаемый там Тольяттинский автозавод. Итальянцы, впрочем, тоже не пустили машину в серию: там, где хорошо развито фирменное обслуживание, таксисты предпочитают покупать обычные автомобили, чтобы сбывать их с рук незадолго до конца гарантии.

Запорожский автозавод также не ограничился ролью копииста. Ещё в начале 1960-х тамошний инженер Владимир Стешенко счёл перспективным передний привод. Став главным инженером «Коммунара», он организовал в экспериментальном цехе новую разработку. Специально спроектировали подвижный стенд – автомобиль, где можно было менять ключевые узлы. Долгими опытами выбрали комбинацию передней и задней подвесок, доселе наиболее популярную в переднеприводных малолитражках. В 1975-м прототип одобрил глава страны – сменивший Хрущёва Леонид Брежнев.

Высочайшее покровительство не помогло. Ключевые посты в министерстве к тому времени занимали организаторы создания Тольяттинского автозавода и его бывшие сотрудники. Они откровенно сказали: первым в стране серийным переднеприводным автомобилем должен стать тольяттинский. Сами же волжане, избалованные отсутствием конкуренции на внутрисоюзном рынке, не спешили. Первый переднеприводной – трёхдверный ВАЗ-2108, спроектированный при участии специалистов Porsche – сошёл с конвейера только в декабре (дабы своевременно отчитаться о выполнении плана) 1984-го. Но и после этого запорожцам не позволяли создавать новую производственную линию: тольяттинцы хотели предварительно в отсутствие конкуренции окупить все свои расходы на разработку и постановку выпуска своего «Спутника». «Таврию» пустили в серию лишь в 1988-м, когда перестройка дала производителям первые крохи независимости от распорядителей. И то строить новинку пришлось на одних с «Запорожцем» конвейерах.

Потенциал «Таврии» виден хотя бы из того, что её производство прекращено только в 2008-м, а специальные модификации – например, пикап – будут, судя по всему, выпускаться ещё долго. За два десятилетия машина претерпела всего одну заметную модификацию – в 1998-м, когда «Коммунар» купила корейская Daewoo. А уж если бы первый советский переднеприводной автомобиль запустили в серию в конце 1970-х, он бы пользовался громадным спросом не только на внутрисоюзном рынке, но и на мировом: в те годы даже у крупнейших производителей практически не было малолитражек такой схемы, сопоставимых с «Таврией» по основным характеристикам – не говоря уж о соотношении качество/цена. В угоду внутриведомственным интригам командиры отрасли в очередной раз отказались от возможности опередить мировой уровень, завоевать высокодоходный рынок, накопить прогрессивный опыт.

Централизованное управление позволяет сосредоточить все ресурсы на решении нескольких жизненно важных задач. Но когда приоритеты не очевидны, а число задач растёт, единый центр теряет эффективность и способен в лучшем случае сохранять существующее положение. Новшества становятся угрозой единому руководству и систематически подавляются. Остаётся надеяться, что новое поколение наших автостроителей не будет подражать консерваторам позднесоветских времён. Инженерный потенциал у нас – как видно из приведенных примеров – был всегда. Надо лишь решиться его использовать.

[103]

За всё надо либо платить, либо расплачиваться. В частности, техническое совершенство приходится оплачивать усложнением производства. В экономических шахматах, как и в обычных, начальный – тактический – успех часто оборачивается в конечном – стратегическом – счёте изрядными потерями.

В 1943-м танковый парк Третьей Германской империи пополнился сразу двумя новыми базовыми моделями. В отличие от четырёх предыдущих, они получили официальные имена собственные: 5-я – «Пантера», 6-я – «Тигр».

Panzerkampfwagen (бронированная боевая повозка) VI формой корпуса более всего напоминал PzKpfw IV (поэтому, кстати, впоследствии добрую половину подбитых «четвёрок» в боевых отчётах наших и союзных войск зачисляли в «Тигры»). Правда, броня куда толще, пушка длиннее и толще – 88 мм вместо прежних 75 мм. Но при беглом взгляде в бою это незаметно.

Вот что заметили – так это способность новой пушки поражать нашу технику чуть ли не с двух километров. В противотанковом качестве «Тигр» покруче нашего ИС-2, появившегося на поле боя к началу 1944-го. 122 мм пушка ИС-2 оптимизирована для разрушения укреплений: тогда наша армия уже стабильно наступала. Немецкая же – в 2–3 раза скорострельнее. Поэтому в дуэльной стычке ИС-2 мог поразить «Тигра» только первым выстрелом – иначе погибал, не успев сделать второй. Но это опять же до боя не увидишь.

Зато Т-5 (так обычно обозначают немецкие танки в наших документах) трудно спутать с предыдущими творениями германских инженеров. Они на сей раз впервые в истории своего бронестроения ориентировались на идею формы, найденную американским инженером Кристи, а до совершенства доведенную нашими Кошкиным и Морозовым. Броня «Пантеры» наклонилась под тем же, что у советского Т-34, углом к горизонту. Да и башня стала куда изящнее и округлённее, чем у предыдущих немецких танков – опять же в духе 34-ки.

Форма «Пантеры» оказалась столь удачна, что вторую версию «Тигра» строили уже не как привычную для немцев коробку с вертикальными стенами, а в «пантеровском» стиле. Поэтому лобовую его броню даже пушка ИС-2 брала с изрядным трудом. Главным врагом «Королевского тигра» стал он сам. Его пушка, построенная на основе легендарной 88 мм зенитки, слишком мощна: на тогдашнем поле боя для неё практически не было достойных мишеней – даже ИС-2 она могла пробить едва ли не с любого расстояния, возможного на европейском театре военных действий. Зато общая масса – 68 т – резко затруднила перемещение по сколько-нибудь пересечённой местности, свела моторесурс к нескольким десяткам часов (чего явно недостаточно для манёвренной войны), вынуждала специально реконструировать мосты… Словом, усиленная версия «Пантеры» – Т-6Б – при всём изяществе формы не могла сыграть на конечной стадии войны сколько-нибудь серьёзную роль. Основная тяжесть боёв легла на основную версию – Т-5.

Конечно, расположение брони, способствующее рикошету, стало не единственным достоинством «дикой кошки». Пушка, хотя и сохранила уже привычный немецким танкистам калибр 75 мм, удлинилась до 70 калибров, так что по бронепробиваемости значительно превысила 76.2 мм пушку тридцатьчетвёрки. Даже 85 мм пушка, появившаяся на Т-34-85 к концу 1943-го, пробивала не больше «пантеровской». Гусеницы «Пантеры» расширились едва ли не до размера Т-34, так что проходимость стала вполне пристойна. «Пантеру» построили как бы вокруг Т-4, так что в боевом отделении стало ещё просторнее и комфортнее – работа танкистов заметно упростилась.