– Технология вот-вот заработает. Ею занимается сам Трэй. Я ему специально поручил, – в этот момент Пош разворачивается, и наши глаза встречаются. Он словно почувствовал, что я его подслушиваю. – Я вас перенаберу. Неотложные дела как раз по технологии.

Я лишь мельком успеваю удивиться тому, что Пош спокойно назвал Бойму моё имя. Неужели им что-то известно про меня или они считают меня каким-то особенным сотрудником? Я всего лишь усовершенствовал уже существующую технологию.

– Трэй, рад тебя видеть. Присаживайся. Как твои успехи с отработкой новых алгоритмов? Удалось ли разобраться с протоколами из файла?

– Да. Более чем. Сейчас вот хочу задействовать Тода, чтобы на нём ещё протестировать.

– Это замечательно. Обязательно! Бери его прямо с сегодняшнего дня и тестируй сколько потребуется. Чем скорее управимся, тем скорее наш отдел наградят за успехи.

– Ага…

– Послушай, Трэй, я вот ещё о чём хотел тебя попросить. Ты, наверное, слышал, что сейчас полиция расследует один инцидент. Они пока не добрались до нашего отдела, но вполне могут… Я знаю про ваши отношения с мисс Кристини Инваритте. Сам был молодой, я всё понимаю, но давай пока обойдёмся без свиданий в пределах Центра. Нам и так сейчас хлопот хватает. Ладно?

– Как скажете. Альбертине… Ээ, миссис Инваритте сказала Кристини то же самое.

– Да. Это правильно. Я думаю, это временно. Месяцок можно и потерпеть, – он расплывается в улыбке.

Мне несколько тошно от того, что он сюсюкается со мной как с сыночком, но, наверное, это лучше, чем жёсткий контроль и запреты, которыми славны начальники других отделов.

Я выхожу из кабинета Поша и направляюсь в лабораторию, чтобы забрать Тода.

– Всем доброго дня, коллеги, – официально здороваюсь я. Сейчас нет времени беспокоиться о том, кто и что подумает. Нужно действовать. – Тод, мне нужна твоя помощь в лаборатории. Мистер Пош дал разрешение привлечь тебя в качестве помощника до конца разработки технологии.

– Как скажете, мистер Коулман, – бросает Тод, выталкивая воздух из грудной клетки со звуком, похожим на фырканье. Я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Остальные переглядываются. Агафия смотрит на меня, но я намеренно отворачиваюсь.

– Молодец, хорошо сыграл, – говорю ему я, когда дверь в моём кабинете закрывается.

– Я старался. Это твоя идея меня вытащить или Поша?

– Моя, но Пош и правда поддержал ее, сказал, что могу привлекать тебя к работе сколько захочу.

– Ясно. Есть успехи в разработке технологии?

– Ага. Садись под электроды и надевай очки.

Я перевожу очки в режим данных об активности мозга, пока Тод елозит в кресле. Ему явно некомфортно на месте подопытного. Комфортно ли тем животным чувствовать себя испытуемыми? Нам всем полезно через это пройти, чтобы поменять свое отношение к экспериментам.

– Это не компьютерная модель? – ошеломлённый увиденным, произносит Тод.

– Нет. Это активность моего мозга.

– Я такого ещё никогда не видел, – напряженно произносит он.

– И я тоже. Давай теперь на тебе попробуем.

Через полчаса работы с нейрообратной связью я снимаю паутинку из сорока электродов и очки с Тода, предварительно выведя записи на экран компьютера.

– То же самое. Активность каждого нейрона как на ладони, – произношу я, глядя на изумлённое лицо Тода.

– Мне казалось, что такое невозможно в принципе.

– Я тоже так думал. И знаешь, что меня удивляет? Зачем им знать работу стольких структур мозга? – рассуждаю я вслух. – Они же ещё хотят видеть височную кору.

– А там хранится информация о некоторых элементах памяти, – подхватывает Тод.

И тут я, кажется, начинаю понимать одну из главных целей, которые преследует новая разработка.

– Они хотят читать мысли и извлекать информацию из памяти, – едва в состоянии произнести я. – Но зачем им извлекать информацию из памяти? И главное – как устаревшие электроды это делают?

– Вот это и надо выяснить, – стараясь скрыть волнение, произносит Тод.

– Я сделаю это!

– Теперь хоть ясно, что они ещё хотят с памятью работать. Стирать, что ли, будут… или использовать в допросах? Чёрт, вот ублюдки, – он трёт подбородок, двигая нижней челюстью влево-вправо. – Трэй, а сможешь передать алгоритм Элису?

– Ага, но нужно ещё время, чтобы разобраться до конца. Неделя где-то, может, чуть меньше.

– Хорошо. Я могу тебе реально чем-то помочь?

– Да. Ты должен стать моим подопытным.

Тод кивает. И в течение нескольких часов я заставляю его пройти с десяток тренажёров, настраивая алгоритмы. К вечеру от Никсы приходит сообщение, что с ней и с мамой всё в порядке. Никса спрашивает, когда я приеду, но я не знаю, что ей сказать. Я пишу, что постараюсь скоро их навестить.

Сегодня третье августа. День города Мингалоса. Одновременно празднуется и День урожая Аридафии. Когда-то генетикам удалось передвинуть сбор урожая на несколько месяцев раньше, и в эту честь решили сделать праздник. В разных регионах Аридафии этот праздник отмечается в разные дни, с разницей от нескольких дней до недели. В Мингалосе два праздника справляют в один день. На самой большой площади собирают жителей города и всех желающих, у кого есть допуск в центр. Вокруг орёт музыка, выступают музыканты, воспевается процветание Аридафии и Корпорации.

Моё нутро хочет наизнанку вывернуться от таких мероприятий. Больше всего меня утомляют речи членов правительственного совета, рассказывающих о печальной истории страны и о том, как Корпорация спасла от голода миллионы людей. Я ходил на праздник дважды, на первых курсах колледжа, но потом перестал. Сегодня у меня нет выбора. Мне нужно надеть парадный костюм и идти.

Я натягиваю шёлковую рубашку цвета слоновой кости. С тех пор как мышцы на моих ногах увеличились в объёме, втиснуться в брюки стало сложнее, но я справляюсь с этой задачей. Когда я смотрю на себя в зеркале в ванной, мне кажется, будто плечи стали немного шире. Возможно, тренировки дали свой результат. Я зачёсываю только вчера аккуратно подстриженные в парикмахерской волосы набок. Кончики прядей, уложенных параллельно друг другу, в зеркале смотрят вправо. Раварта провела со мной две ночи. Благодаря её растираниям мазью, приготовленной Нори, припухлость на щеке спала и синяки почти рассосались. Завтра я планирую возобновить тренировки в лагере восстановителей. Начало торжественной церемонии в час. Когда я выхожу, на окне в кухне высвечивается 11:59.

Солнце стоит в зените, и плитка, выстилающая площадь вокруг моего дома, отражает все цвета радуги. Я разглядываю калейдоскоп из разноцветных геометрических фигур под ногами, и на душе становится немного веселее. Оглядываюсь на изогнутый дугой фасад своего дома и вижу лишь бесконечные отверстия окон-сот. Мы, жители этого дома, всего лишь пчёлы одного из многочисленных ульев. Задумываются ли все эти люди, зачем они ходят на работу? Зачем живут, влюбляются и рожают детей?