— Если б вы позволили включить свет, я дал бы вам выпить.

— Некогда, старина. Надо выбираться отсюда. Конкассер звонил из Майами. Его послали туда навести кое-какие справки. Пока он ничего не подозревает, но в полном недоумении. А вот утром, когда выяснится, что я смылся…

— Куда?

— В том-то весь вопрос, старина, и цена ему шестьдесят четыре тысячи долларов.

— «Медея» стоит в порту.

— Самое для меня подходящее…

— Мне все-таки надо одеться.

Он поплелся за мной, как собака, оставляя мокрые следы на полу. Мне не хватало помощи и совета миссис Смит, ведь она была высокого мнения о Джонсе. Пока я одевался — ему пришлось примириться хотя бы со слабым освещением, — он нервно прохаживался от стены к стене, подальше от окна.

— Не знаю, что вы там затевали, — сказал я, — но если на карте стояло четверть миллиона долларов, они неизбежно должны были копнуть поглубже.

— У меня и это было предусмотрено. Я сам хотел поехать в Майами вместе с тем, кто будет наводить справки.

— Но вас решили придержать.

— Не придержали бы, если б здесь оставался мой компаньон. Я рассчитывал протянуть по крайней мере еще недельку, дней десять. Кабы знать заранее, что времени у меня в обрез, я бы раньше стал вас обрабатывать.

Я остолбенел и буквально замер — одна нога в штанине:

— И вы мне так прямо и заявляете, что прочили меня в козлы отпущения?

— Нет, старина, нет. Зачем преувеличивать? Можете быть совершенно уверены, что я шепнул бы вам вовремя, когда надо искать убежища в британском посольстве. Если б это вообще понадобилось. Но такой нужды не было бы. Обследователь дает телеграмму «о’кей» и получает свой куш, а в дальнейшем вы присоединяетесь к нам.

— Какой же куш вы собирались отвалить ему? Правда, теперь этот вопрос носит чисто академический характер.

— У меня все было распределено. Вы, старина, получили бы чистым весом. Сполна.

— Если бы уцелел.

— Уцелеть всегда можно, старина. — По мере того как он обсыхал, к нему возвращалась его обычная самоуверенность. — Осечки случались у меня и раньше. Я был так же близок к grand coup [51] и к финалу в тот раз, в Стэнливиле.

— Если ваша операция имеет какое-нибудь отношение к поставке оружия, — сказал я, — вы здорово промахнулись. Они уже научены горьким опытом.

— То есть как?

— В прошлом году появился здесь один человек, который заготовил им на полмиллиона долларов оружия, полностью оплаченного в Майами. Но американским властям вовремя донесли, и они все конфисковали. Доллары, само собой, остались в кармане поставщика. Сколько там было оружия и было ли, так никто и не узнал. Второй раз их на эту удочку не подцепишь. Прежде чем являться сюда, вам не мешало бы как следует вызубрить все уроки дома.

— Мой замысел несколько отличался от этого. По правде говоря, оружия вовсе не было. Разве я похож на человека, у которого хватило бы капитала на такие закупки?

— Где вы раздобыли то рекомендательное письмо?

— В пишущей машинке. Откуда они чаще всего и появляются. Но насчет зубрежки вы правы. Я адресовал его не тому, кому следует. Впрочем, тут я им вкрутил баки.

— Ну, я готов.

Я посмотрел на него — он стоял в углу и теребил шнур от лампы: карие глаза, не слишком аккуратно подстриженные офицерские усики, нездоровая, серая кожа.

— И чего ради я иду на такой риск из-за вас? Опять в роли козла отпущения?

Я вывел машину с выключенными фарами на шоссе, и мы медленно поехали к городу. Джонс сидел, низко согнувшись, и насвистывал для храбрости. Мотивчик был, по-моему, времен 1940 года — «В среду после войны». Перед самой заставой я включил фары. Была надежда, что караульный спит, но он не спал.

— Вы проходили здесь? — спросил я.

— Нет. Сделал обход через садики.

— Теперь его не миновать.

Но караульный был такой сонный, что не стал придираться. Он проковылял, прихрамывая, через шоссе и поднял барьер. Большой палец на ноге был у него замотан грязным бинтом, сквозь дыру в серых фланелевых штанах просвечивал зад. Он не потрудился искать у нас оружие. Мы поехали дальше, мимо поворота к Марте, мимо британского посольства.

Тут я замедлил ход; у посольства все было тихо — если б тонтон-макуты знали о побеге Джонса, они, конечно, выставили бы усиленную охрану у ворот. Я сказал:

— Может, сюда зайдем? Здесь вы будете более или менее в безопасности.

— Нет, старина, увольте. Я им и раньше досаждал, вряд ли они окажут мне любезный прием.

— Прием у Папы Дока будет еще хуже. Тут ваше единственное спасение.

— Есть причины, старина. — Джонс замолчал, и я подумал, что сейчас наконец-то последует полное признание, но… — О, господи! — сказал он. — Я забыл поставец. У вас в конторе. На столе.

— Не обойдетесь без него, что ли?

— Я люблю его, старина. Он везде со мной побывал. Он приносит мне удачу.

— Если это так уж важно, я завтра привезу его вам. Так что же, попробуем на «Медею»?

— В случае какой-нибудь закавыки вернемся сюда, в последнее прибежище. — Он примерился к другой песенке — на сей раз, кажется, к «Соловьиным трелям», но дело не пошло. — Ведь надо же! Столько мы с ним претерпели вместе, и вот забыл…

— Это единственный раз, когда вы выиграли пари?

— Пари? Какое пари?

— Вы же говорили, что выиграли его на пари.

— Разве? — Он задумался. — Старина! Вы здорово из-за меня рискуете, и я уж буду с вами начистоту. Это было не совсем так. Я его стибрил.

— А Бирма — тоже не совсем так?

— Не-ет! В Бирме-то я побывал. Даю слово.

— Где стибрили — у Эспри?

— Не собственноручно, разумеется.

— Значит, опять изворотливость помогла.

— Я тогда работал. В одном месте. И воспользовался чеком той фирмы, но подпись поставил свою. Не садиться же за подделку. Это был просто краткосрочный заем. Знаете, увидел я этот поставец и влюбился в него с первого взгляда и вспомнил тот, что был у нашего командира.

— Значит, в Бирме он с вами не побывал?

— В этой части я немножко приукрасил, но в Конго он мне сопутствовал.

У статуи Колумба я вышел из машины — полицейским пора было привыкнуть, что мой «хамбер» частенько стоит здесь по вечерам, хоть и не один, — и отправился впереди Джонса на разведку. Все сошло проще, чем я ожидал. Полицейского у сходен почему-то не оказалось, и они были все еще спущены — для тех, кто задержится у мамаши Катрин. Может, он пошел в обход своего участка, может, просто завернул