«Я тоже особенный!» – возмущался в детстве Матвей. «Ты по-другому особенный», – улыбалась ему мать и гладила по волосам. «Я сильный, а Андрей умный?» – спрашивал он. «Вы оба сильные и умные. И очень красивые. Только ты чуть-чуть сильнее и старше, поэтому защищай своего братика, хорошо?» – «Хорошо, – гордо отвечал Матвей. Ему нравилось быть сильным.

Они с братом любили друг друга, хоть и были очень разными. Словно с разных планет. Когда Матвей хотел получить радиоуправляемый вертолет, Андрей – книжки про космос или про динозавров. Когда Матвей просил родителей подарить ему скейт, Андрей – телескоп для наблюдений. Когда Матвей уговаривал отца купить ему первую машину – крутую, не хуже, чем у других, Андрей просил папу стать спонсором какой-то астрономической олимпиады. Откуда он только такой взялся?

Бабушка с гордостью говорила, что Андрей пошел в прадеда, занимавшегося наукой. Андрей казался сотканным из книжных строк и шелеста страниц. При этом был упрямым и не отступал перед трудностями. Однако его, как и Матвея, испортили деньги отца, когда бизнес резко пошел в гору.

Матвей стал самоуверенным, познал власть над другими. Андрею же все быстро наскучило. Он получал желаемое с невообразимой быстротой и чем больше получал, тем меньше становился его интерес к чему-либо. Общество он презирал. С девушками не общался. А друг у него был один – такой же, как и он сам, погруженный в себя и в свою борьбу с внешним миром.

Ницше, Шпенглер, Шопенгауэр. Хайдеггер, Кант, Бердяев. Камю, Сартр, Кафка. Вот те, с кем он общался куда охотнее, чем с окружающими, чьи идеи принимал полностью или разделял отчасти, с кем спорил и приводил аргументы. Мертвые. Он считал себя слишком взрослым и слишком уставшим от живых. В нем слишком рано остыли чувства, будто в Евгении Онегине. Ему хотелось открытий, великих свершений, революции, но воплотить это он мог только в голове или в переписках с другом.

После школы Матвей отправился учиться в МГИМО – так хотел отец, да и сам он прекрасно понимал, что ему нужно приличное образование, чтобы продолжить его дело. Он учился, стажировался за границей, постепенно вникал в дела отца, но при этом не забывал жить для себя. Спорт, друзья, девушки, вечеринки, путешествия – было все.

Андрей поступать в МГИМО отказался. Учиться за границей – тоже. После окончания элитной гимназии он заявил отцу, что займется тем, что посчитает нужным. Заняться он хотел философией.

«И что ты будешь делать? – спросил тогда взбешенный отец. – Что вообще делают эти твои философы, черт бы их всех подрал?» – «Думать. Понимать. Задавать вопросы», – ответил тогда Андрей. «То есть ты собрался стать бездельником? вышел из себя отец, не замечая умоляющих взглядов матери. – Я должен тебя содержать, а ты будешь думать?» – «Тогда я не буду обременять тебя своим существованием, папа», – тихо ответил Андрей и собрал вещи. Это был первый грандиозный конфликт в их семье.

На философский факультет он поступил сам. И жил сам, с отцом не виделся, хотя мать постоянно проведывала его и давала деньги, которые тот не хотел брать. Единственное, чего она смогла добиться, разрешения снимать ему квартиру в обычной высотке.

Он не хотел быть богатым, считал это чем-то постыдным, поэтому скрывал, кто он на самом деле. Никто из его нового круга общения даже и не догадывался, что он – сын того самого Веселова. Матвей безумно за это на него злился. Как-то раз даже ударил по лицу, да так, что рассек брату бровь до крови пришлось зашивать.

Смерть бабушки как-то их примирила. Отец, понимая, что не сможет исправить сына, смирился с его учебой и взглядами, хотя человеком был резким и властным. Андрей стал бывать дома, общаться с отцом и братом, а потом стал снова меняться – встретил девушку. Впервые кого-то полюбил. Кто она, он скрывал, Матвей случайно узнал об этом, но молчал. У самого него была Яна, его личный трофей. Не просто влюбленная в него кукла, а идеальная девушка. А та девушка стала причиной смерти брата. Она довела его до самоубийства. Ангелина.

* * *

Матвей засыпает в одежде, сидя на диване, – так, что разбитые в кровь костяшки покоятся на коленях, и ему снится, как они с Ангелиной лежат на черных шелковых простынях. Она полностью обнажена и делает то, о чем он даже помыслить не мог. Ее пушистые карамельные волосы рассыпаются по его груди, руки упираются в плечи, и когда она склоняется к его лицу, чтобы поцеловать, он видит, что ее губы становятся черными – наливаются черничной тьмой, прежде чем приникнуть к его губам. Ему страшно, но желание побеждает страх, и он впивается в эти черные сладкие губы, не желая отпускать. И резко просыпается с ее именем на губах. Ему хочется, чтобы все, что он видел во сне, повторилось и наяву.

Несмотря на появление Габриэля в моей жизни, этой ночью я сплю спокойно, и, встав по будильнику, чувствую себя выспавшейся. Первым делом я вспоминаю Матвея и то, что он рассказал о себе. Меня охватывают нежность и жалость. Я так хочу помочь ему, но как и чем, не знаю. Я буду просто его любить – за всех тех, кто оставил его, уйдя к вечному свету. И однажды он это поймет.

Наши отношения странные, и сами мы непростые, но я, глядя на вишневый рассвет, хочу верить, что все получится. Верить нужно. Иначе совсем тоска.

«Доброе утро, волчонок, – записываю я ему аудиосообщение. – Пусть этот день будет приятным и легким! Я очень тебя люблю».

И улыбаюсь, представляя, как он будет это слушать и что ответит. Но Матвей молчит – наверное, у него много дел. Но неужели у него не найдется свободной минутки, чтобы ответить мне?

Сегодня выходной, а завтра приезжает мама, и это значит, что пришло время генеральной уборки. Весь день я привожу квартиру в порядок. К ее приезду все должно сиять и сверкать. Потом, уставшая, я сажусь за домашнее задание, то и дело поглядывая в телефон. Матвей все не отвечает. Я пишу ему еще несколько сообщений, звоню, но его телефон выключен. Я нервничаю. Я думаю, вдруг проклятый Габриэль все ему рассказал и теперь Матвей больше не захочет иметь со мной дела.

О себе он дает знать часов в одиннадцать, когда я уже начинаю сходить с ума, не понимая, куда он пропал. Матвей звонит мне и, словно ничего не произошло, приглашает на поздний ужин в ресторан.

– Где ты был весь день? – возмущенно спрашиваю я. – Почему не отвечал? По-твоему, это нормально, что я все время нервничала, не зная, что с тобой случилось?

– Со мной ничего не случилось, – отвечает Матвей. – Было слишком много работы. Я безумно устал. Давай встретимся? Я соскучился, принцесса.

О работе в финансовом конгломерате «Аутем-групп», который оставил ему отец, он почти не рассказывает – не любит эту тему. Слыша о том, что он скучал, я соглашаюсь. Не знаю, как это работает. Я просто вдруг забываю свои обиды. Он же скучал. Я тоже скучала. Мы должны увидеть друг друга.

– Только, пожалуйста, не устраивай цирка с одеждой – мне ничего от тебя не надо, – прошу его я.

Ничего, кроме его самого.

– Как скажешь, – отзывается он. – Не беспокойся об этом, это довольно демократичное место.