Я была без сознания всего лишь четверть минуты, не больше, но мне кажется, что я проспала целую ночь, и теперь просто разбита. Голова кружится, пульс кажется слабым.

– Отвезу тебя в больницу.

– Со мной действительно все хорошо. – Я поднимаю глаза и натыкаюсь на сочувствующую улыбку того человека с льняными волосами.

Он не ушел, он здесь. Мне опять становится дурно, но я не разрешаю себе снова потерять сознание.

– Помоги мне встать, – тихо прошу я Матвея, и он с готовностью подхватывает меня под руки.

– Что случилось? – спрашивает встревоженно Матвей, разглядывая меня во все глаза.

Люди начинают расходиться.

– Просто… голова закружилась, и я упала, – отвечаю я, опираясь на него и зная, что теперь не упаду. Пока я в его руках.

– Так просто ничего не бывает, – отрезает Матвей.

Я его уже изучила – когда ему страшно, он становится ужасно злым.

– Может быть, твоя девушка беременна? – спрашивает тот человек, Габриэль.

Он никуда не уходит. И не собирается. Я не понимаю, как же так получилось, что Матвей знаком с тем, кто сломал мою жизнь, заставив меня стать убийцей?

Разве так бывает? Я хочу кричать, но держусь.

– От кого же она может быть беременна?

– От святого духа! – смеется Габриэль.

– Тогда к этому духу у меня будет большой и серьезный разговор, – ухмыляется Матвей и склоняется ко мне. – Принцесса, ты как?

– Все хорошо, правда. Просто стало душно, слабым голосом отвечаю я, стараясь не встречаться взглядом с Габриэлем.

Он будто не узнает меня. Но как? Как же так? Я-то его узнала. Я никогда его не забывала. Ни лицо, ни голос. Как?..

– Тебе нужно на воздух, – решает Матвей. Хватит с нас культурного обогащения.

И мы идем к выходу, покидая зал Врубеля. Габриэль идет следом, чуть левее. Боже, он не собирается нас оставлять. «Ангел – по правую сторону, черт – по левую», – вспоминаю я слова древней маминой двоюродной бабки, единственной ее родственницы, которая жила в Москве и умерла, не дотянув до девяностолетия ровно один день.

Мой взгляд задерживается на любимой картине Врубеля «Царевна Лебедь». С него на меня смотрит загадочная дева. Ее лик чарующ, а взор печален. Она прекрасна в белых одеждах и с нераскрытыми крылами, а позади нее спускается в море сумрак и недобро горят огни.

Царевна Лебедь не приближается – нет ощущения, что сейчас она выйдет из картины; напротив, она уходит в глубь моря и оборачивается, словно в последний раз, чтобы о чем-то предупредить. А может быть, чтобы люди пошли за ней следом во тьму. Я люблю эту картину, долго могу на нее смотреть, и мне кажется, что время останавливается. И сейчас я тоже поворачиваюсь в ее сторону.

– Прекрасная картина, да? – слышу я слева голос Габриэля и вздрагиваю.

В ответ лишь киваю.

– Ее любимая, – поясняет Матвей, осторожно придерживая меня. Надо же, запомнил.

– Вы на нее похожи, – говорит своим лучистым, напевным голосом тот. – Олицетворение мифа о высшей красоте.

– Не заглядывайся на нее, она моя, – отвечает тотчас Матвей.

– Не смею, – усмехается Габриэль. – Кстати, природа Царевны-Лебедя двойственная. Говорят, она олицетворяет две стихии: тьму воды и свет неба. Демоническое начало в ней соединяется с небесной сущностью. Ангелина, это про вас?

Я молчу.

– Не про нее, – говорит Матвей. – Она просто ангел.

Габриэль заливисто смеется и, когда я оборачиваюсь, задыхаясь от леденящего душу страха, подмигивает. Силы снова покидают мое тело, но Матвей держит меня крепко. Он слишком силен для того, чтобы дать мне упасть.

Все то время, что мы идем к выходу, Габриэль шагает следом, заставляя меня то леденеть, то задыхаться от внутреннего жара. «Пожалуйста, пусть он уйдет, пожалуйста», – молю я про себя, но он не отлипает от нас. На улице мне становится чуть легче – я уже могу нормально дышать, и головокружение больше не такое сильное.

– Ты так нас и не познакомил, – укоряет Матвея Габриэль, пока мы идем к машине – она находится не слишком близко от здания музея.

– Моя девушка Ангелина, – говорит Матвей. Мой старый знакомый Габриэль. Он тоже художник.

– Тоже? – вскидывает светлые брови Габриэль.

– Она рисует, как и ты.

– Какая приятная неожиданность. Рад встретить коллегу.

Я ничего не могу ему сказать – просто не могу. У меня рот зашит грубыми нитками, немеет язык и сводит связки. Я так хочу кричать, но нельзя.

По дороге Матвей и Габриэль перекидываются дружескими, но ничего не значащими фразами. Кажется, они давно знакомы.

– Приятно было увидеть тебя и познакомиться с твоей принцессой, – говорит на прощание Габриэль.

Он такой милый, такой славный, с таким ласковым голосом, но никто не знает, какое он чудовище.

Машины Матвея и Габриэля оказываются припаркованы неподалеку друг от друга. Еще одно неприятное совпадение.

Перед тем как попрощаться с Габриэлем, Матвею приходится отвечать на очередной телефонный звонок. И пока он отвлечен, Габриэль незаметно проскальзывает ко мне и шепчет:

– Не бойся, я не скажу ему.

Его голос заставляет меня дрожать. Воспоминания о прошлом бередят душу. Мы наконец встречаемся взглядами.

На медовом солнечном свете его глаза становятся светлыми, с ясной небесной примесью. Но доброты в них не больше, чем в глазах дикого зверя.

– Я ведь обещал. Я держу обещание, – продолжает он все так же ласково. – И не нужно меня бояться. Ты близкий человек моего друга. Я не сделаю больно ни тебе, ни ему. Только… – Он опускает ресницы. – Беги, пока можешь, милая принцесса Лебедь. Уплывай во тьму.

– П-почему? – только и спрашиваю я.

– Потому что он тебя уничтожит. Как демон свою Тамару.

Матвей заканчивает разговор, прощается с Габриэлем, усаживает меня на переднее сиденье и захлопывает за мной дверь. Напоследок Габриэль широко улыбается, и я слышу, как рвет мои жилы хрустальный колючий терн, облепляющий меня. Он художник. Но разве гений и злодейство совместимы?

…Я не хочу возвращаться в девятый круг ада. Я погружаюсь в свои мрачные мысли, и из них меня вырывает голос Матвея.

– Принцесса, ты меня слышишь? – говорит он. – Или тебе снова нехорошо?

– Я немного задумалась, – отвечаю я. – Это твой друг?

– Друг – сильно сказано. Так, приятель. Говорят, он талантливый художник.

– И как его зовут? – осторожно спрашиваю я.

– Настоящее имя не знаю. Псевдоним – Габриэль Кальмия. Рисует, наверное, неплохо – я в этом не разбираюсь. Но всякую чушь. Так, цветы, ангелов, красивых женщин – часто спящих, – рассказывает Матвей, уверенно держа руль.