Итак, она вооружилась.

Теперь, когда задача выполнена, результат кажется очень уж жалким.

Не находя себе места, она обращает свое внимание на кольцо, прикрепленное к полу, задается вопросом: сможет она освободиться или, по крайней мере, добыть себе более серьезное оружие?

Еще раньше она выяснила, что кольцо приварено к стальной пластине толщиной в полдюйма, квадрату со стороной в восемь дюймов. Пластина крепится к полу четырьмя винтами с утопленными шляпками.

Она не может с определенностью сказать, что это винты, потому что каждую головку залили какой-то жидкостью, которая потом затвердела. Поэтому она не может добраться до поперечной канавки на шляпке, если это действительно винты.

Расстроенная, она ложится на надувной матрас, головой на более толстую секцию-подушку.

Раньше она уже успела поспать. Эмоциональное истощение на пару с физической усталостью обещают, что она вновь может заснуть, но Холли себе этого не позволяет.

Боится, что проснется, только когда он уляжется на нее.

Она лежит с открытыми глазами, хотя темнота вокруг чернее той, что у нее под веками, слушает ветер, хотя его завывания ее не успокаивают.

Сколько проходит времени, она не знает, но, когда просыпается в такой же чернильной тьме, чувствует, что она не одна. Какой-то чуть ощутимый запах настораживает ее, а может быть, интуитивное чувство опасности.

Она резко садится, матрас жалобно скрипит, звякает цепь, соединяющая наручник и кольцо в полу.

– Это всего лишь я, – успокаивает он ее.

Холли напрягает глаза, вглядываясь в темноту, но, возможно, его безумие конденсирует тьму вокруг него во что-то еще более темное, и он остается невидимым.

– Я наблюдал, как ты спишь, – говорит он, – а потом подумал, что свет моего фонаря может тебя разбудить.

Судя по звуку его голоса, он не так близко, как могла она ожидать.

– Это так приятно, быть с тобой в кромешной тьме.

Справа. Футах в трех. Может, на коленях, может, стоит.

– Ты боишься? – спрашивает он.

– Нет. – Она лжет без малейшей запинки.

– Ты бы разочаровала меня, если б боялась. Я верю, что ты превращаешься в полноценную душу, а тот, кто превращается, должен быть выше страха.

Произнося эти слова, он вроде бы смещается ей за спину. Она поворачивает голову, вслушиваясь в каждый звук.

– В Эль-Валле, штат Нью-Мексико, как-то ночью выпал такой сильный снег, что им завалило все.

Если она не ошибается, раньше он стоял справа, а теперь встал у нее за спиной, и завывания ветра растворили в себе все издаваемые им звуки.

– За четыре часа выпало шесть дюймов снега, и вся земля стала белая.

Волосы встают у нее дыбом при мысли о том, что он так уверенно передвигается в темноте. И даже не выдает себя сверканием глаз, как выдал бы кот.

– Равнины и низкие холмы вдруг превратились в поля и стены тумана, стали трехмерной иллюзией, из реальности превратились в грезу.

Мягкий голос теперь звучит где-то перед ее лицом, и Холли предпочитает верить, что он вообще не двигался, а все это время находился перед ней.

Она только что проснулась, будто от толчка, и, возможно, поначалу ей не следовало доверять органам чувств. Опять же, кромешная тьма не позволяет точно определить местоположение источника звука, дезориентирует.

– На уровне земли ветра не было, но на большой высоте он дул со страшной силой, потому что после того, как выпал снег, облака быстро разорвало в клочья и унесло. А в разрывах между облаками небо было черное, подсвеченное только ожерельями звезд.

Она чувствует гвоздь между грудями, согретый теплом ее тела, и пытается почерпнуть в нем уверенность.

– У стеклодува с прошлого июля оставались фейерверки, и женщина, которой снились мертвые лошади, предложила установить их, прежде чем запустить.

Его истории всегда к чему-то ведут, хотя Холли уже научилась бояться последних фраз каждой.

– Там были звездные раковины, колеса Катерины, спирали, меняющие цвет хризантемы, золотые пальмы.

Голос становится мягче, он подходит ближе. Возможно, наклоняется к ней. Их лица разделяет какой-то фут.

– Красные, зеленые, сапфировые и золотые вспышки освещали черное небо, но все эти цвета также отражались от белых полей, пульсировали на белых полях.

Киллер продолжает говорить, а у Холли возникает ощущение, что сейчас он ее поцелует, в кромешной тьме. И какой будет его реакция, когда она в отвращении, а по-другому невозможно, отпрянет?

– Последние снежинки еще падают, самые последние, большие, как серебряные доллары, спускающиеся по широким пологим дугам. Они тоже подсвечиваются.

Она отклоняется назад и поворачивает голову, боясь этого поцелуя. Потом думает, что он может прийтись не на губы, а в шею.

– Поблескивая красным, синим и золотым огнем, снежинки медленно опускались на землю, словно что-то волшебное горело в вышине, какой-то величественный дворец пылал на другой стороне небес, а на землю падали яркие, как драгоценные камни, угли.

Он делает паузу в ожидании ответной реакции.

Пока он продолжает говорить, поцелуя точно не будет.

Холли откликается:

– Это так великолепно, так прекрасно, я сожалею, что меня там не было.

– И я жалею, что тебя там не было, – соглашается он.

Осознав, что ее слова могут быть расценены как приглашение, Холли торопливо добавляет:

– Это наверняка не все. Что еще произошло в ту ночь в Эль-Валле? Расскажи мне.

– У женщины, которой снились мертвые лошади, была подруга, утверждавшая, что она – графиня из какой-то восточноевропейской страны. У тебя есть хоть одна знакомая графиня?

– Нет.

– У графини были проблемы с депрессией. Она лечила депрессию, принимая «экстази». Она приняла слишком много «экстази» и вышла на поле, окрашенное фейерверками. Более счастливая, чем была когда-либо, она покончила с собой.

Вновь пауза, требующая ответной реакции, но Холли не может ничего придумать, кроме:

– Как грустно.

– Я знал, что ты это поймешь. Да, грустно. Грустно и глупо. Эль-Валле – портал, который дает возможность отправиться в путешествие к великому изменению. В ту ночь и тот особый момент каждому представлялась возможность стать другим. Стать лучше. Однако всегда находятся такие, кто не может этого увидеть.

– Графиня.

– Да. Графиня.

Окружающая Холли давящая темнота вдруг стала еще темнее.

Она чувствует его теплое дыхание своим лбом, глазами, а потом оно уходит.