— Ну ты чего, а, Мирр? — с обидой клокочет динамик. — Я тетя взрослая. Знаю, когда рот нужно прикрыть. 

— Хорошо. А во-вторых… — голос непроизвольно трескается и становится умоляющим, с головой выдавая мою панику. — Что делать мне сейчас, Ир? Я ведь ни разу… Никогда, в общем.

— Без истерик, дорогая. Мама Ира рядом. Писать на полоску тебе не по статусу, так что хватай ноги в руки и дуй в ближайшую клинику сдавать ХГЧ. Если все подтвердится, то и срок примерный узнаешь. Ну а дальше я тебя проконсультирую. Врачиху подскажу хорошую: она мою беременность Тимохой вела. Мировая тетка. 

Выслушав короткую инструкцию для предположительно беременных дилетанток, я вешаю трубку и в течение нескольких секунд глубоко дышу в попытке привести себя в чувство. Новость о возможной беременности без преувеличения вышибла меня из колеи. Появление ребенка всегда казалось мне чем-то далеким, к чему у меня еще будет время подготовиться, а срочный тест на ХГЧ и «мировая тетка», готовая вести мою беременность, даже с натяжкой не укладываются в это представление.

Савва. Как он отреагирует на потенциальную новость? Среди многочисленных тем, которые мы обсуждали, тема продолжения рода всегда оставалась нетронутой. Социопатия не передается по наследству — на это счет я спокойна, но разве проблема заключается лишь в этом? Отцовство Саввы представить даже сложнее, чем эгоистичную карьеристку Мирру Ордо, прогуливающуюся в спортивном костюме с коляской. Господи, да почему же все так не вовремя? В голове и без того в последнее время творится сумбур, а тут такое…

Слова Андреева о моей упавшей работоспособности сейчас сложно назвать клеветой: я никак не могу заставить себя вернуться к запланированной текучке. Проведя еще час в прострации, периодически перемежающейся картинами того, как я обливаясь потом и слезами, ору в родовой, я еду на анализ в ближайшую клинику. Название у нее подходящее: «Мама и ребенок».

Мой анализ ХГЧ( аббревиатура невыговариваемой комбинации слов, которую я не смогла запомнить), по заверению медсестры, будет готов завтра. По инерции продолжая держать локоть согнутым, я выхожу на крыльцо и стою так не меньше пяти минут. Это все будто происходит не со мной. Москва остается все той же Москвой, люди вокруг по-прежнему озабоченно спешат куда-то, а моя жизнь, возможно, только что совершила самое головокружительный пике. Ребенок. Маленький человек, который будет целиком зависеть от меня как минимум восемнадцать лет. Его нельзя выключить, когда тебе вдруг понадобится время для себя, и от него нельзя будет сбежать на Мальдивы в случае переутомления. Это самая большая ответственность из возможных.

Сумка, прижатая к моему бедру, начинает вибрировать. Звонит Ирина.

— Ну как? Сдала? В обморок не грохнулась?

— Сдала, да. Еду в офис.

— Слушай, Мирр, я на тебя в врачихой налетела и даже не спросила: ты рожать-то будешь? Нет, ну мало ли. За аборт уголовной ответственности нет, а у тебя карьера. 

Аборт? Я как-то даже и не думала об этом. Но если мысль о нем сразу не пришла мне в голову, то скорее всего я такой вариант не рассматриваю. Пора посмотреть правде в глаза: с моей любовью к комфорту и оторванности от типичных женских чаяний, я могу откладывать деторождение бесконечно. А еще я слишком хорошо помню, как всякий раз выглядела Вика, выходя из процедурных. Бледная, согнувшаяся вдвое. Мне почти тридцать и у меня есть деньги, чтобы вырастить этого ребенка. И у него есть отец. Многие рожают не имея и половины из этих стимулов. 

— Без вариантов, Ир. Я его оставлю.

Савва заезжает за мной в офис ровно в семь, как и обычно. Запечатлевает на моих губах продолжительный поцелуй, гладит колено и предлагает поехать в ресторан. Я понятия не имею, как себя вести. Как ни в чем не бывало поддерживать разговор и уплетать блюда высокой кухни, зная, что меня в любую минуту может вырвать — не вариант. Озвучивать новость о возможной беременности заранее не хочется, во-первых, потому что она все еще «возможная» и во-вторых, потому что я не чувствую себя готовой к этому разговору. Не сегодня.

— О чем ты думаешь? — прищурившись, Савва смотрит на меня. В отличие от Андреева, у него действительно имеется способность читать мои мысли, поэтому я отворачиваюсь к окну.

— Ни о чем. Вернее, о разном. Сегодня я немного поскандалила с генеральным.

— Счет, разумеется, был в твою пользу?

Наверняка бы стал таковым, если бы я позорно не сбежала с приступом тошноты.

— Сложно сказать.

От похода в ресторан я отказываюсь, сославшись на недомогание, и мы приезжаем домой. Ужасное состояние. Неуютное, потерянное. Независимо от результата анализа, мой мозг стал активно готовиться к экстренной ситуации, чтобы завтра не дать реальности сбить себя с ног. 

Эльза из юридического до семи месяцев ходила на работу, так что в ближайшие месяцы мой образ жизни кардинально не поменяется. Еще есть няни, которым можно доверить заботу о ребенке в случае необходимости. Во сколько Ира отдала Тимофея в садик? Кажется, в три года. Три года звучит не так устрашающе, как восемнадцать. Замачивать пеленки в тазу сейчас тоже необходимости нет: во-первых, есть стиральная машина, а во-вторых, они вроде как одноразовые. 

Я пытаюсь представить младенца у себя на руках, его маленькую круглую голову с беззубым ртом, и в этот момент меня по иронии скручивает новым приступом тошноты. Широко распахнув глаза и крепко зажав рукой рот, я бегу в сторону ближайшего туалета и едва не сбиваю с ног Савву, выходящего из кабинета. Потом, все потом. С грохотом захлопнув за собой дверь, я сгибаюсь над унитазом, и меня наконец выворачивает кусочками печенья, съеденными в кабинете Ирины, и желчью.

Я слышу за спиной шаги Саввы, но обернуться не могу — слишком увлечена приведением дыхания в норму. Слезы текут даже из носа и шумит в ушах.

— Что с тобой случилось? — его голос звучит тихо, но требовательно.

Промокнув глаза рукавом домашней рубашки, я несколько раз щедро втягиваю воздух носом, после чего оборачиваюсь.

Я привыкла, что часто Савва смотрит так, словно пытается просочиться мне в голову. Так вот, сейчас он экстренно пытается ее взломать. Его глаза шарят по-моему лицу в поисках ответов, скулы напряжены настолько, что могут прорезать кожу.

Господи, да мы ведь живем вместе. Неужели я буду сочинять отговорку?

— У меня недельная задержка, — говорить получается ровно и спокойно. — Возможно, это просто гормональная перестройка от смены таблеток, а возможно и нет. Сегодня я сдала анализ. Это совсем не входит в мои планы, но есть вероятность того, что я беременна.

Закончив сложную фразу, я всматриваюсь в застывшее лицо Саввы. То ли от волнения, то ли от тошноты, сердце продолжает неравномерно дёргаться в грудной клетке. Хочется приложить к нему ладонь, чтобы успокоить. Почему Савва молчит? Пусть наконец скажет что-нибудь. Для меня это тоже шок.