– Уходи от мужа, пока не поздно! Переезжай к матери! – сердито заявила Акулина, и глаза ее, окруженные старческими морщинами, сузились донельзя. Будто и не глаза это вовсе, а две кривые черточки под выцветшими бровями. – Уходи! А не послушаешь, не взыщи! Пропадешь! – повторила она и быстро задула свечу. – Я все сказала! Иди, не испытывай мое терпение!

Нина выскочила из горницы как ошпаренная, кинулась из бабкиного дома вон, на ступеньках споткнулась и упала, больно стесала коленки.

Ольга, недовольная и расстроенная гаданием, поджидала ее на лавке у забора.

– Ты чего? – всполошилась она, протягивая подруге руку. – Вставай! Ой, у тебя кровь… Акулина злая! Сама без мужика векует, вот и пугает других баб! Она мне нарочно гадости напророчила! И тебе, видать, тоже от нее досталось!

Жалуясь друг дружке на зловредную бабку, женщины побрели домой и дали себе зарок больше не гадать. С тех пор Нина нет-нет, да и возвращалась мыслями к советам Акулины. К матери, как та настаивала, она не переехала, продолжала жить с мужем. Но с каждым днем разрасталась пустота в ее сердце, гнетущая тревога порождала бессонницу. Особенно сильно накатывала тоска осенью, когда темное небо сочилось дождем, гудел в печной трубе ветер, а из лесу со стороны болот доносился заунывный волчий вой.

У-у-уууууу! – раздавалось в непроглядной ночи. – У-у-ууу!.. У-уу-уууууу!

Нина прислушалась и задрожала от страха. Неужели жуткий вой звучит не в ее памяти, а наяву?

Ужасные звуки повторились: у-у-ууууууууу!.. у-у-у-у-у!

Женщина отдернула штору и приникла к окну, всматриваясь во мрак. По крыше деревянного дома стучал ливень, старый ясень у забора неприятно поскрипывал. Нине казалось, во тьме крадется огромная косматая тень, тяжело ступают, шлепают по грязи звериные лапы…

– Ой, мамочки! – в панике вскрикнула она. – Помогите!.. Кто-нибудь!..

Рядом, в домике Ольги через дорогу, теплился в окошке свет. Этот тусклый огонек в ночи стал для Нины единственной надеждой на спасение. Подруга всегда выручала ее в трудную минуту. Вдвоем они справятся с любой напастью.

Сердце стучало в горле, пульс оглушительно шумел в ушах. Нина решила, что без Ольги она просто умрет от страха. Надо бежать за помощью, и будь что будет. Она накинула на плечи дождевик, взяла в сенях вилы и выскользнула во двор…

* * *

Воронин не стал нагнетать ситуацию.

– Пожалуй, пойду-ка я спать, – заявил он, поднимаясь из-за стола. – Устал! Да и вам, Илья, пора отдыхать. Утро вечера мудренее. Если еще будут ко мне вопросы, завтра поговорим.

– Спокойной ночи, – кивнул тот.

«Знает он, что Полухин ушел из дому? – гадал Илья. – Или прозевал момент? Скорее второе. Он сидел тут и пил, залил глаза алкоголем и предавался своей обиде. Значит, был глух и слеп! Это мне на руку…»

Когда управляющий, покачиваясь, вышел из кухни, Илья допил свою порцию виски и отправился… в каминный зал. Здесь еще пахло дымком, перегоревшие угли краснели в темноте. Он включил свет и направился к стене, увешанной картинами чудовищ.

– «Бестия Эксмура», – прошептал Илья, остановившись у изображения исполинского собакообразного существа. – Нападала на окрестные фермы и потрошила овец, которых находили со следами огромных зубов. Эти факты до сих пор ставят в тупик зоологов…

Он перешел к следующей картине. Это была «Черная Шкура», – призрачный пес, обитающий в средневековой Англии. По легенде, его черная, как сажа, шерсть издавала отвратительный запах, а посреди лба торчал единственный глаз. Очевидцы утверждали, что чудище извергало пламя из пасти. По ночам оно бродило по кладбищам, издавая сатанинские завывания.

«Болотные псы бегают прямо по топям, куда человеку даже ступить опасно, – вспомнил Илья слова хозяина дома. – Но они обитали не на болотах, а в лесу. Если кому-то доводилось встретиться с таким зверем, тот гнал жертву до тех пор, пока она не падала замертво!»

Илья ходил от полотна к полотну, рассматривая адских тварей и представляя себя на месте людей, которые сталкивались с ними. Жутко, наверное, быть растерзанным на куски!.. Ощутив дурноту, он сел в кресло возле камина и поворошил кочергой остывающие уголья.

Что же на самом деле происходит вокруг этой усадьбы? В странной местности, называемой аномальной зоной? В заброшенных деревнях-призраках?.. Следует ли верить кладоискателям и Савелию? Что случилось в Борисовке и на старом погосте?

– Что я сам видел и чувствовал прошлой ночью? – прошептал Илья.

Возможно, люди здесь страдают массовым психозом и начинают повторять несусветную чушь, передавать выдумки из уст в уста, принимая больное воображение за реальность? Кто может ответить на этот вопрос?

В доме царила тишина, нарушаемая лишь непогодой. Должно быть, ужасно сейчас находиться на улице, под дождем и на ветру брести по грязевой жиже… проваливаясь в ямы и взбираясь на холмы. Нужно очень сильно разозлиться, чтобы отправиться в этот ад по собственной воле, как Николай Полухин. Видно, здорово его все достало!

Илья посидел еще немного, прислушиваясь к шорохам внутри дома, который жил своей жизнью, стонал, дышал, отзывался на внешнее воздействие недовольным ворчанием.

– Крепись, дружище, – обратился к нему гость. – Под твоей крышей находятся пятеро людей. А твой новый хозяин на собственный риск пробирается сквозь ночь и бурю… ради того, чтобы уберечь любимую жену и самого себя от неведомой опасности! Если хочешь знать, я считаю его поступок подвигом… Да, да! Он почти герой, этот Николай…

Илья ненавидел пафос, но личность молодого Полухина произвела на него сильное впечатление. Этот мужчина достоин стать главным героем сериала. Воронин, его основной антагонист, будет разоблачен и побежден.

– Так я и сделаю, – пробормотал сценарист.

Он перебирал в уме прочих претендентов на злодея-убийцу: Лютиков, Савелий, Назар… даже доктора Завьялова нельзя сбрасывать со счетов. Чем черт не шутит?.. Да любой житель поселка может оказаться злоумышленником! Хоть сам капитан Бутенко или кто-то из его подчиненных.

– Оборотни в погонах, – хохотнул Илья. – Избитый сюжет. А дамы?.. Нет, не женское это дело, держать на болотах кровожадное чудовище. Может, я недооцениваю слабый пол?..

– Слушай, как думаешь, Васька до дому добрался? – спохватился Савелий. – На дворе тьма тьмущая, а он едва на ногах стоял. Его баба нам плешь проест, ежели что. Может, зря мы его выперли?

– Да он бухой был вусмерть, – возразил Лютиков. – Еще пивом догнался на посошок. Ни хрена не вспомнит! Мы-то здесь при чем? Он вообще должен в засаде сидеть, у погоста.

– Точно.

– После того как ты его застращал, он сам домой рвался, – напомнил кладоискатель. – Нинку свою охранять!

Савелий согласно кивал, но его продолжали мучить тревожные мысли. Случись с ментом какая-нибудь оказия, кто будет виноват? Они с Лютиковым!