– Нинка-ааа-а-ааа! – взревел он, прорываясь сквозь «полосу препятствий». – Нинка-а – ааа! Держись!.. Я уже иду!.. Стрелять буду!.. Убью гада!..

Василий в ярости искал табельное оружие, но тщетно. Вероятно, он выронил его по дороге или забыл где-нибудь. В отравленном алкоголем уме всплывали странные эпизоды: пустырь… Савелий с ружьем… пьянка с какими-то мужиками…

– О, ч-черт! – процедил он, размахивая руками. – Мне бы выбраться отсюда… Твою мать!.. Нинка!.. Нинка-а-аа-а!

Каким-то чудом ему удалось выйти из проулка. Шлепая сапогами по лужам, проваливаясь в затопленные водой колеи, он шагал мимо темных домов, где спали люди, не подозревая о разыгрывающейся рядом трагедии. Впрочем, такие крики кого угодно поднимут. В одном из окон затеплился тусклый свет, в другом хлопнула створка…

– Стой, гад!.. – хрипло предупреждал неизвестного преступника Василий. – Стрелять буду!..

Он громко звал свою Нинку, бранился и грозил разорвать врага на кусочки. Пьяный угар слетел с него, но мозг работал медленно, со скрипом, отказываясь анализировать шоковую ситуацию. Василий не замечал ливня, не ощущал, что вымок до нитки. Он двигался вперед на ощупь, по наитию. Фонаря у него не было, спичек тоже. Зажигалку он, похоже, потерял.

– Ч-черт… Нинка!.. Я уже рядом… Я иду!.. Ты только дождись…

Должно быть, ноги сами вынесли его куда надо. В небе громыхнуло, и ночной мрак прочертил ослепительно-белый зигзаг молнии. На мгновение мертвенный свет упал на дорогу, где валялись в грязи… куски женского тела…

Молния ушла в землю, и жуткую картину опять поглотила тьма.

Василий замотал головой, зажмурился, а когда открыл глаза, то ничего не увидел. Сверху косо падали струи дождя, ноги проваливались в грязную жижу, а ум отвергал вывод, который напрашивался. Полицейского скрутил жестокий приступ рвоты. Когда он отдышался и пришел в себя, то прохрипел:

– Кто-нибудь… Эй, кто-нибудь!.. Помогите-е!..

* * *

Савелий и Лютиков застыли на месте, прислушиваясь.

– Кажись, баба орала… а теперь вроде мужик, – пробормотал кладоискатель. – Где это?

– Ветер шумит, – покрываясь мурашками, отозвался охотник. – Дождь льет. Гром, молния!.. Поди пойми, откуда кричат…

– Может, это Васька на помощь зовет?

– Ты же мне не верил! Говорил, дома он давно, на печи. С бабой милуется! А мы зря мокнем!

– Ей-богу, Васька! – испуганно воскликнул Лютиков. – Больше некому… Кто еще в бурю по улицам шляется?

– Пойдем поглядим, что там, – заторопился Савелий. – Боюсь, все плохо.

– Не причитай раньше времени! Может, обойдется…

– Фонарь взял с собой? Спасатель!

– Между прочим, это ты первый Ваську искать вызвался…

– Хватит ворчать, лучше посвети!.. Мы на той улице, что надо? Надеюсь, нас леший кругами не водит?

– Тьфу на тебя! То зверь, то леший… Гляди, накаркаешь!

Лютикова обуял страх, поэтому он болтал все подряд, без разбору: чесал языком, лишь бы не думать о том, что они с Савелием могут увидеть.

– Помогите… – вместе с порывом ветра донесся до них мужской голос.

– Это впереди, метров двадцать отсюда, – сообразил охотник, вскидывая ружье. – Давай, пошевеливайся.

Они прибавили шагу, и скоро луч от фонаря кладоискателя осветил сгорбленную коренастую фигуру.

– Васька! – обрадовался Савелий, опуская двустволку. – Ты что, не дошел до дому-то? Тут же рядом, рукой подать!

Полицейский остался в том же положении, издавая хриплые булькающие звуки.

– Что-то с ним не то, – пробормотал Лютиков. – Вась, а Вась! Ты в порядке?

Мужчины приблизились и остолбенели от жуткого зрелища, открывшегося перед ними.

– Мать честнáя…

Они в ужасе уставились на части человеческого тела, разбросанные по дороге…

К утру поселок гудел, как растревоженный улей. Несмотря на ранний час, новость разлетелась с поразительной скоростью. Адское чудовище разорвало молодую женщину прямо на улице, возле ее дома!

На Василия было страшно смотреть. Он осунулся, побледнел, надо лбом появилась седая прядь. Еще бы! Такое увидеть!

Капитан Бутенко, который ночью экстренно прибыл на место преступления, матерился и нервно потирал затылок. Третий сотрудник отдела, долговязый веснушчатый паренек, то и дело бегал в кусты.

– Медвежья болезнь, – заметил Савелий, с трудом сохраняя хладнокровие. – Молодой еще, желторотик. Спекся!.. Это ему не пьяных алкашей разнимать!

Дождь, смилостивившись над людьми, прекратился. Но все вокруг было залито водой, и отыскать какие-нибудь следы происшедшего было невозможно.

Ольга, соседка погибшей, билась в истерике.

– Нина, видать, ко мне шла! – рыдала она. – Всего-то несколько метров до калитки оставалось!.. Что ж это творится у нас, люди добрые?! А?.. Что творится?!

Останки несчастной женщины собрали в пластиковый мешок и отнесли в сарай. А куда еще? Морга в поселке не было, покойников в случае необходимости возили на вскрытие в район.

– Причина смерти твоей Нины предельно ясна, – сказал Бутенко, опуская руку на плечо Василия. – Это не расчлененка! Тело рвали зубами, которые не могут принадлежать человеку.

– Я слышал ее крик… – как заведенный повторял старлей. – И не успел спасти!.. Она так кричала… так кричала…

– Где твой пистолет?

– Наверное, выронил по пути… Пьяный был!.. Как сюда дошел, не помню…

– Благодари бога, что сам уцелел. Тебе было приказано в засаде сидеть, у камня, – злился Бутенко. – Каким ветром тебя к дому принесло?

– Говорю же, не помню… Предчувствие!.. Нинка жена мне все же…

– Я вас предупреждал, между прочим, господа служивые! – включился в разговор охотник. – Аккурат накануне этой беды! А вы меня послали!

– Заткнись, Савелий, – отмахнулся от него капитан. – Без тебя тошно! Поздним умом и я крепок!

– Если бы вы раньше меня послушали…

Бутенко разразился серией нецензурных слов и зашагал прочь. Молодой сотрудник, держась за живот, потрусил за ним.

Лютиков, который не поленился и тщательно обследовал прилегающую территорию, подобрал пистолет Василия и принес свою находку охотнику.

– В траве валялся. Старлей, видать, в панике уронил.

– Отдай капитану, – буркнул Савелий. – Мудаки!.. Из-за них баба ни за что пропала! Они были обязаны меры принять!

– Какие?

Кладоискатель не спешил вешать вину на полицию. Тут дело темное, обычными методами его не решить. Постов на каждой улице на наставишь, людей по домам не запрешь. Да и зверь – не лох! С кондачка с ним не справиться.