– Что ж, удачи, – с некоторым ошеломлением проговорил Толбукин. – Берегитесь только, как бы вас в дом призрения не упекли…

Возразить на такое было нечего, да Тихон и не собирался далее терять в типографии время. Откланявшись, он миновал приемную с испуганным секретарем и вышел на улицу. Ехать или нет в таком странном виде к полковнику? Вот в чем был вопрос. Пожалуй, явись поэт в черном парике и с бородою, Буженинов действительно заподозрит графа Балиора в помешательстве.

И тем не менее попытаться стоило. Поэт вскочил в седло и направил коня прямиком к жандармской Управе. Не доезжая квартала, он свернул в боковой проулок между купеческими домами – в одном из таких темных лазов он схлестнулся на днях с экзекутором Накладовым. Как-то поживает проклятый «фальшивомонетчик»? Даже колено у Тихона заныло от такого гадкого воспоминания.

Дорогу он себе удлинил, однако получил возможность спокойно стянуть с головы парик и бороду. На замену им из седельной сумы явился привычный la financière и шляпа à la Suisse. Граф Балиор приобрел пристойный вид, в котором было не так опасно являться к Буженинову – разве что яркие не по сезону сапоги еще бросались в глаза.

Тихон защипнул понюшку из кисета, перекрестился и выехал на улицу. Жандарм при входе в Управу встретил его почти как родного, но на алые ботфорты покосился с недоумением.

– А господина полковника еще нет, – отрапортовал он.

– Вот те раз!

– Изволите подождать?

Однако ждать не пришлось – буквально тотчас же послышался скрип колес и понукания извозчика, и к подъезду Управы подкатила карета доблестного полковника. Вид его был неважен. Наверное, накануне у коменданта случился пышный ужин с возлияниями, вот он и страдал несколько от мигрени.

– Опять вы, граф? – поморщился Буженинов при виде посетителя. – С интересом о ходе следствия? Si cela vous intéresse, Manefá jusqu'à ce que ont trouvé…[51]

– У меня есть важные сведения по этому вопросу.

– Неужто? Ну, тогда другое дело, проходите, – вздохнул полковник и потер виски со страдальческим лицом.

В кабинете он первым делом потребовал у адъютанта стакан ледяной воды, сам же припал к табакерке и долго дышал над нею.

– Выкладывайте, Тихон Иванович, что удалось разузнать у Струйских? Вы ведь туда ездили с расспросами, коли я правильно запомнил. Видели они воздухолет с девицею?

И тут Тихон, почти неожиданно для себя, поведал коменданту о своем визите в охотничьи угодья князя. О многом он, разумеется, умолчал – ни о воздухолете с Манефой, ни о проживании в избушке егеря он рассказывать не стал, а вот бивуак с работными людьми и железное чудище в повести поэта получили полное и красочное отображение. И подслушанный разговор об умыкании Антиоха Санковича, и сходка Струйского с Дидимовым… Тихон не пожалел красок, чтобы живописать коварный замысел сановных татей, состоящий в умыкании Предводителя дворянства аккурат на именинах самой знатной дамы губернии. Да не когда-нибудь, а накануне первых в гиштории отечества выборов градоначальника!

– А как же Манефа? – напряженно спросил Буженинов. От его похмельного страдания, кажется, мало что осталось. Сейчас комендант походил на гончую, едва уловившую дух зайца – как она замирает с вытянутыми в струну лапами, готовая броситься по следу при малейшем намеке, в какой стороне прячется длинноухий. – Девицу-то видали? Ведь у вас по ее делу сведения, как я слышал?

– Манефа? – растерялся Тихон. – Нет, на ее след мне пока напасть не удалось.

Буженинов вышел из-за стола и остановился подле гостя, который сидел в кресле, и весь его облик приобрел откровенно зловещие черты. Комендант как будто находился перед неприятелем, застывшим в отдалении на своих позициях, и высматривал в его построениях брешь, намереваясь направить туда главный удар воинства.

– Что же получается? – медленно проговорил он. – Видный подданный Ее Величества Дидимов в обход государева заказа мастерит на казенном заводе невиданное оружие? А заодно готовит похищение самого достойного кандидата на пост градоначальника? С какой целью, как вы полагаете?

– Очевидно, чтобы самому занять эту почетную должность, а затем отколоть от России Рифейское королевство! – в порыве вдохновения предположил поэт.

– Так-так, – пробормотал полковник.

Вслед за этим он принялся расхаживать по кабинету, порой оглядываясь на посетителя, а в глазах его мелькал поистине диавольский огонь, в котором проглядывало восхищение и даже восторг.

– Вы никому о своих разысканиях не поведали, Тихон Иванович? – спросил он наконец. – Сведения, видите ли, вельми щекотливые, неровен час не в те руки попадут… Другое дело, Императрице их донести, но о том лучше мне озаботиться, верно?

– Спозаранку сюда ринулся, – заверил его Тихон.

– Прелестно, прелестно… А как же все-таки марсианцы? Это ведь они, помнится, Манефу Петровну на воздухолете умыкнули? Или вы опять же подозреваете барона Дидимова, раз уж он похожее злодеяние спланировал? Хорош же он в таком случае – «выкрал» собственную дочь, негодяй! Кстати, от ползающего самохода до воздухолета, по-моему, один только шаг.

– Хм… Не стану напраслину возводить, сударь, – счел нужным уйти от прямого ответа граф Балиор. – О том дидимовские прихвостни помалкивали, Манефу ни словом не помянули. Возможно, заводчик наш решил скорбную гишторию с дочерью к своей пользе обратить, и на пришлецов умыкание Санковича списать.

– Вот как? Час от часу не легче!

От марсианцев пока еще рано было отказываться, в этом Тихон не сомневался. Акинфию во всяком случае куда проще и безопаснее жить, если все будут верить в их посещение – глядишь, тогда и Манефино откровение, буде она по злобе разоблачит похитителя, не воспримут всерьез. Впрочем, в этом вопросе все было не так легко: обыскав заросли, дидимовские тати вполне могли найти сломанный аппарат механика, а от него до публичного опровержения марсианского мифа уж точно один шаг.

– Благодарю вас за необыкновенные сведения, сударь! – Буженинов с чувством пожал руку поэта и даже встряхнул ее. – Давно подозревал, что наш хитроумный заводчик только прикидывается законопослушным подданным! Что там у него на фабрике делается, одному Господу ведомо, да и то вряд ли, – хохотнул он. – За дымом вонючим разве что углядишь? Другое дело – может, он там фальшивые червонцы отливает?

– Вот именно! – подхватил Тихон и вскочил в порыве чувства признательности.

Комендант возбужденно обошел кабинет по кругу, невидяще глядя перед собой, и снова остановился перед посетителем. Теперь он был деловит и собран, как и подобает военному человеку на службе Отечеству. Тихон буквально с обожанием уставился на Буженинова – надо же, какой понимающим и умным человеком тот оказался. Удивительно, что даже не усомнился в здравомыслии поэта – а ведь как опасался сего бедный Матвей Степанович Толбукин! Выходит, напрасно переживал начальник типографии.