— Штаб вермахта предлагает включить трофейные французские танки в состав наших войск. Они практически не выработали моторесурса, к ним имеется значительное количество боеприпасов. Эрих фон Левински предполагает использовать их во вспомогательных частях, а также в боях со слабо вооруженным противником…

Гитлер чуть заметно кивнул, и Мартин Борман, быстро сделав отметку, перелистнул страницу.

— Концерн «Мессершмитт» жалуется на нехватку испытательных полигонов для отработки новой техники. Они просят передать им французские аэродромы на северном побережье. В качестве вариантов можно предложить им базы в Бельгии или потеснить флотских в Пенемюнде.

Фюрер приподнял два пальца, и его личный секретарь понимающе кивнул:

— Бельгия. — Листок переместился влево. — Английские корабли стали появляться на путях наших сухогрузов из Норвегии. Металлурги уже несколько раз подавали тревожные записки и даже внесли крупную сумму в ваш личный фонд. Я полагаю, вам надлежит передать в штаб флота указание разработать меры по защите наших внутренних коммуникаций. Никель для нашей промышленности важнее мифической борьбы за Северную Атлантику. С блокадой Англии прекрасно справятся и подводные лодки.

Адольф Гитлер кивнул, и рейхслейтер, сделав отметку, облегченно выпрямился. Закрыл одну папку, убрал в тонкий кожаный портфель, достал другую. Затем вынул из кармана платочек и торопливо промакнул лоб. Несмотря на прохладу, царящую в кабинете рейхсканцлера, он потел. Впрочем, Мартин Борман, в чей китель можно было запихнуть четырех Гитлеров, и ростом почти на голову возвышавшийся над своим шефом, в присутствии своего фюрера потел всегда. От главы победоносной Германии исходило что-то вроде жара, заставляющего потеть мужчин, а женщин — плакать и кидаться под колеса авто, накладывать на себя руки из-за истеричной любви, присылать письма с просьбами позволить родить ребенка от обожаемого фюрера.

Однако Гитлер оставался непреклонен. Сводя с ума всю страну, он никогда не вступал ни с кем в интимные связи, никогда не ел публично, никому и никогда не позволял увидеть себя обнаженным — просто удалялся вечером в небольшую комнатку с узкой солдатской кроватью, а утром выходил оттуда одетым.[55]И рейслейтер — самый близкий и преданный фюреру человек — за шесть лет достаточно близких отношений так и не смог разгадать истинную натуру повелителя Третьего Рейха. Чего тот хотел? К чему стремился? О чем думал, когда вот так, слабо замечая происходящее вокруг, невидящим взором уставлялся в потолок.

— Ваш фонд растет, мой фюрер. Вы не желаете выплатить из них пособия старым членам партии?

Гитлер поднял руку. Борман торопливо вложил в нее ручку, указал, куда поставить подписи в банковских письмах.

— И еще… — Рейхслейтер торопливо спрятал драгоценные бумажки. — Согласно поступающим из Польши сведениям, истребление евреев там происходит опережающими, по сравнению с запланированным, темпами. Патриоты, поддерживающие новый режим, истребляют жидов в таких количествах, что на многих предприятиях стала возникать нехватка квалифицированной рабочей силы. Я предложил бы принять некоторые меры для сохранения части евреев и воспроизводства их в необходимых количествах.

На этот раз фюрер отрицательно покачал головой:

— Если мы решили покончить с еврейским вопросом, Мартин, то не должны идти на попятный, а уж тем более — препятствовать праведному стремлению простых людей истребить всю эту гнусную породу.

— Однако из-за этого могут случиться перебои с поставками в армию формы и продовольствия…

В этот момент приоткрылась дверь и внутрь заглянула Эльза — с безупречными чертами лица, с гладко убранными назад волосами, с высокой грудью под сахарно-белой блузкой и тонким черным галстуком. Фюрер, хотя и не вступал в интимные отношения с женщинами, подбирал себе в секретарши только самых красивых девушек.

— Поступила телефонограмма из Управления безопасности, господин канцлер. Там только два слова: «Черный Ангел».

— Прикажи подать мою машину! — вскинулся Гитлер, и взгляд его полыхнул, как у влюбленного юноши. — Я немедленно выезжаю в Вевельсберг. Предупредите охрану замка: пусть будут настороже и не пропускают никого постороннего.

— Слушаюсь, господин канцлер.

Девушка исчезла за дверью, а фюрер повернулся к рейхслейтеру:

— Подумай еще раз над моими словами, Мартин. Или мы — или они. Евреи живучи, как тараканы, и способны пролезать к власти из самой вонючей грязи. Оставь хоть одного — и спустя полвека твои дети станут рабами его детей. Не беспокойся о том, чего мы лишимся после их уничтожения. Беспокойся о том, чтобы уничтожить всех, не пропустив никого.

Фюрер поднялся, дружески похлопал Бормана по плечу и быстрым шагом вышел из кабинета.

* * *

Машина остановилась в трехстах метрах от замка. Водитель прекрасно знал, что, стоит ему заехать на траву даже одним колесом, проникая в запретную зону, как с высокой надвратной башни ударят сразу пять станковых пулеметов. Вевельсберг был построен по личному распоряжению Гиммлера всего несколько лет назад знаменитым немецким архитектором Бартесом, и хотя внешне напоминал очень большой сарай, он был прекрасно приспособлен для обороны самым современным вооружением и против любого врага.

Фюрер открыл дверцу и медленным шагом направился по низкой траве к прямоугольнику света, сияющему в воротах. Крохотная щуплая фигурка, скрывающая в себе невероятную энергию, что бросила под ноги Германии всю самодовольную Европу.

— Гауптштурмфюрер Детлих! — выступил из тени ворот затянутый в черную форму эсэсовец и вскинул руку в приветствии, громко щелкнув каблуками до глянца начищенных сапог. — Я прошу вас назвать пароль, мой фюрер, или мне придется застрелить вас!

— Зеленая трава, — поднял руку в ответном приветствии Гитлер. — Я прибыл первым?

— Черный холм, — посторонился офицер, пропуская в замок главу страны. — Никак нет, вы третий. Унтерштурмфюрер, проводите канцлера в замок.

Лейтенант СС, скрывавшийся за стеной вместе с тремя здоровенными бойцами, вооруженными винтовками, вышел вперед, вскинул руку. Среди эсэсовцев вообще не было никого ниже метра девяносто, и тщедушная фигурка фюрера терялась на их фоне.

— Хайль! Прошу следовать за мной, мой фюрер!

Унтерштурмфюрер первым проник в узкий и прямой коридор, выложенный из неотесанных валунов. Бойцы, передернув затворы, шагнули туда следом за канцлером. Таков был приказ самого Гитлера: на входе во внутренние помещения Вевельсберга не доверять никому. Даже ему самому.

Впереди открылась арка, увенчанная сверху свастикой — символом солнца и вечной жизни. По стенам, прямо поверх камней, бежали нанесенные красной краской иероглифы. Лейтенант вошел в арку, развернулся, вытащил из кобуры «Вальтер», оттянул затвор, после чего навел оружие рейхсканцлеру точно в переносицу.