— Однако тут становится жарковато, — призналась Лена, расстегнула молнию до конца, сняла комбинезон, оставшись в коротких, чуть ниже колен, лосинах и футболке с надписью: «Интерпресскон-95». — Значит, ты колдун? Тогда, может быть, ты меня приворожил? То-то я понять не могу, чего меня к тебе так тянет?

— Нет, — резко остановился молодой человек. — Нет, Аленушка, ничего я не делал. Именно поэтому меня так и волнует, что ты обо мне подумаешь, что скажешь. Ведь если мы и дальше станем встречаться, рано или поздно ты все узнаешь. Это трудно не заметить, и лучше я признаюсь сам, сразу, чем буду оправдываться через неделю, месяц или год. Я занимаюсь магией, Лена. Это связано с моей работой. И с той работой, которую мне предлагают.

— А я не верю! — с вызовом вскинула голову девушка. — Никакой магии не существует. Все это ерунда и выдумки.

— Не существует? — усмехнулся Дикулин. — Тогда иди сюда.

Он взял ее за руку, подвел к воде.

— Попробуй, холодная?

— Холодная, — согласилась Лена.

Молодой человек присел у кромки воды, поставил на мокрый песок четыре блюдца. В одно налил немного молока, в другое положил булку, в третье налил немного густого янтарного меда. Потом откупорил вино, пролил немного в воду, после чего до краев наполнил четвертую мисочку и прямо из горла сделал несколько больших глотков:

— Вы, навки и болотницы, водяные и полуденницы, русалки и криксы, ты, хозяин озерный. Подношение мое примите, едой моей угоститесь, за беспокойство не сердитесь. Я вам завсегда рад, и вы на меня зла не держите. Отпробуйте меда сладкие, вино горячее. Сами повеселитесь, с нами порезвитесь, сами согрейтесь, да омута не морозьте. Нас за пятки не хватайте, наше тепло не уносите.

Он сделал еще глоток, вылил в воду остатки вина, повернул голову к девушке:

— Ну, а теперь попробуй.

— Потеплее стало, — признала Лена, зачерпнув ладонью из озера. — А зачем ты сам пил? Ты ведь за рулем.

— Если самому не отпить, наговор почему-то не действует. Я сейчас, бутылку уберу, чтобы не мусорить. — И Алексей пошел к рюкзаку.

Лена проводила его настороженным взглядом, потом кончиком указательного пальца коснулась уголка глаза и быстрым движением нарисовала на воде круг, в который вписала несколько иероглифов. Темный контур круга с древними письменами начал медленно тонуть, пока не лег на песок, где начал потихоньку растворяться. Девушка снова зачерпнула воды, и на этот раз результат ее удовлетворил: она наклонилась, сполоснула лицо, омыла руки до локтей:

— Какая теплая! Как тебе это удалось?

— Ну, — пожал плечами молодой человек, снимая рубашку, — ты же все равно в это не веришь.

Оставшись в одних плавках, он разбежался и нырнул в воду. Спустя секунду появился над поверхностью, отфыркиваясь и крутя головой.

— Так нечестно, — обиженно надула губы Лена. — Я тоже хочу!

— Так давай, ныряй сюда.

— У меня купальника нет.

— Я же тебя предупреждал, что будем купаться!

— Кто же в это поверит в такую погоду?

— В какую?! — указал на небо Алексей.

Из разрыва в облаках на землю хлестало ослепительное солнце, меж туманными стенами стремительно накалялся песок.

— А это надолго?

— Пока костер горит. Я вылезу — еще дров подброшу.

— Да-а… — Девушка присела на берегу, поводила рукой в воде.

— Леночка… — улыбнулся Дикулин, загребая воду. — Ну же, Лена. Это последний шанс искупаться в этом году. Пойдет снег — нам сюда будет не добраться.

— Ладно, — решилась Лена. — Давай-ка отвернись. Я сейчас.

Алексей послушно отвернулся, лег на спину и вскоре услышал тихий плеск.

— Ой, хорошо-то как! Мечта.

Он извернулся, подплыл к девушке:

— Ну как?

— Это блаженство! Ты не поверишь, лучше, чем на Канарских островах. Даже вода теплее, а пляж еще лучше. Там чернота одна, а тут… А тут никого. Весь океан твой, хоть и маленький.

Лена остановилась рядом. Леша скользнул рукой по ее телу и понял, что девушка купается без одежды — совершенно без ничего. Она не отстранилась, и молодой человек мог прикоснуться к ее спине, обнаженным бедрам, бокам — но в черноватой торфяной воде не мог разглядеть ничего, кроме плеч.

— Хороший мой, ты не перегрелся? — неожиданно оттолкнула она его от себя, повернулась на живот и быстрыми саженками поплыла к противоположному берегу. Алексей погнался за Леной, но она неожиданно нырнула, после чего вплыла почти у самого пляжа: — Хорошо, косички заплела. Теперь и не испачкаются, и завьются сами.

Дикулин переплыл озеро еще раз, обнял девушку за спину, крепко прижал к себе, ощущая ее всем телом. Она извернулась, усмехнулась, пригладила ему голову, расправила волосы:

— Так будет лучше. Леша, у тебя наверняка есть с собой полотенце. Иди, принеси его, положи на берегу и отвернись. Не могу же я надевать белье на мокрое тело?

Алексей выполнил ее просьбу — нашел в рюкзаке тонкое байковое одеяло, оставил на берегу, сам пока подбросил в костер несколько толстых валежин, перерубил еще несколько, чтобы не дожидаться, пока они перегорят в огне. А когда все-таки рискнул оглянуться — прекрасная антикварщица возлежала на одеяле, подставив спину ласковому солнышку и прикрыв футболкой место чуть ниже поясницы. Молодой человек с чувством вздохнул. Лена приподняла голову, потом подвинулась, освобождая на одеяле место рядом с собой. Второго предложения не потребовалось, Дикулин в ту же секунду растянулся возле своей красавицы, но вылежать долго не смог: обнаженное тело манило, звало, дышало жаром. Алексей повернулся набок, осторожно провел кончиками пальцев Леночке от плеча к поясу.

— Что случилось? — сонно спросила девушка.

— Да вот… — Дикулин почесал в затылке. — Думаю… Хочешь, я сделаю тебе массаж?

— Массаж? — с интересом приоткрыла один глаз антикварщица. — Массаж хочу.

— Отлично, — сразу почувствовал себя в своей тарелке Алексей. — Тогда расслабься. Полностью. Доверься мне, я не причиню тебе никаких неприятностей. Просто расслабься. Если что-то покажется лишним или не понравится — не говори «нет». Скажи: я хочу другого. Хорошо?

— Ладно, — согласилась Лена. — Но только непонятно, почему нельзя говорить этого слова из трех букв?

— Все очень просто… — Леша начал с привычной тщательностью разминать сухожилие над левой пяткой. — Дело в том, что, произнося это категорическое отрицание, человек весь подсознательно напрягается, готовится дать отпор. А это совершенно несовместимо с требованием полной расслабленности. При этом практически любую просьбу можно произнести иными словами, без лишнего напряжения.

— Надо же, какие тонкости! — удивилась девушка. — Ты просто профессионал, да и только.