правительственном эдикте была обозначена действительная воинская служба. Таким образом подчеркивалось, что жители страны должны быть готовы пожертвовать своей жизнью ради безопасности страны. Некоторые крестьянские семьи, однако, восприняли эти слова буквально. Более шестнадцати случаев выступлений были отмечены весной и летом 1873 г. Они были вызваны распространявшимися слухами, что по деревням ходят люди с большими стеклянными бутылями и выкачивают кровь из призывников. В конце концов режиму Мэйдзи пришлось прибегнуть к политике кнута и пряника. Он в более ясных выражениях объяснил свои цели, почти на 20 % снизил в 1877 г. налоги и направил полицейские силы в те места, где необходимо было убавить пыл протестующих.

Большую опасность для режима представляла оппозиция со стороны сидзоку. Планы правительства, связанные с ликвидацией привилегий самурайского сословия, наталкивались на сопротивление по разным поводам. Однако тем катализатором, который заставил многих представителей бывшего воинского сословия примкнуть к антиправительственным заговорам, явился отказ Дадзокана санкционировать безумный проект вторжения в Корею в 1873 г. В ряде случаев, между 1869 и 1873 гг. Япония предлагала Корее формально признать правительство Мэйдзи. Однако корейский двор игнорировал эти предложения, в основном по той причине, что это замкнутое государство не желало рисковать своими традиционными данническими отношениями с Китаем. Древние дипломатические протоколы требовали от Кореи периодической отправки в Пекин своих представителей. Это было выражением верноподданнических чувств по отношению к императору Поднебесной и демонстрацией культурного и политического доминирования Китая. В свою очередь, китайское правительство присваивало корейскому королю почетные титулы, обещало военную поддержку и позволяло корейским купцам вести ограниченную, но весьма прибыльную торговлю, идущую в связке с ритуальным обменом корейской дани на ответные китайские дары. В свете этой традиции, Корея в 1873 г. не была готова резко перестроить свои отношения с Японией. Однако Китай уже не мог отстаивать свои интересы на азиатском континенте. Он убрал свой защитный зонтик, оставив Корею один на один с проблемами 1870-х и последующих годов.

Сайго Такамори, обладавший высочайшим авторитетом как один из «героев 1868», воспринимал отказы как смертельное оскорбление японского императора и его министров. В 1873 г. он возглавил группу членов Дадзокана, требовавших организации карательной экспедиции против Кореи. По письмам Сайго и другим записям можно составить представление об этом человеке. Он представляется молчаливым человеком, с простым и категоричным взглядом на мир. Весьма категоричный в суждениях, он обвинял корейский двор в отсутствии «достоинства». Равным образом, он называл своих коллег в Токио «морально испорченными» после того, как те отважились высказать мысль, что самураи должны быть лишены своих привилегий и избавлены от ответственности за оборону страны. Воин из Сацума рисковал всем, когда в 1860-х вступил в борьбу с режимом Токугава. Однако он и представить себе не мог, что новый режим Мэйдзи будет рассматривать самураев как исторический шлак, от которого следует освободить государство. Обмозговав эту проблему, Сайго пришел к заключению, что вторжение на Корейский полуостров может сыграть роль выпускного клапана для бурлящего негодования воинов и дискредитировать Окубо и других лидеров, считавших необходимой ликвидацию самурайского сословия. Кроме того, эта операция могла возродить роль самураев в новом государстве эпохи Мэйдзи. Будучи импульсивным и весьма деятельным человеком, он зашел так далеко, что даже выступил с инициативой лично отправиться в Корею, чтобы возобновить переговоры. При этом он рассчитывал на то, что его непременно там убьют, дав, таким образом, повод для организации военной экспедиции против Кореи.

Для ряда ключевых фигур правительства поведение Сайго переходило все границы. В Токио Окубо упорно обрабатывал членов Дадзокана, убеждая их, что Японии, прежде чем ввязываться в международные авантюры, следует сначала заложить основы своей военной и финансовой мощи. Подобные аргументы содержались и в меморандумах, которые писал Ки-до Такаёси, прикованный к постели тяжелой болезнью (от которой и скончался четырьмя годами позже). Япония еще «не достигла необходимого уровня мощи и богатства», — писал он, а также, по его мнению, стране «не хватало цивилизации»{107}. Учитывая плачевное положение страны, ее лидеры отдавали предпочтение «руководству нашими финансами и экономикой». Предусмотрительность требовала от японцев «заниматься нашими внутренними делами» и строить революционную модель государства, а не рисковать своим будущим, вступая в опасные заморские игры. Вопрос был разрешен только в октябре 1873 г., когда молодой император, после аудиенции с Ивакура Томоми, принял сторону «партии мира».

Корейский вопрос расколол руководившую страной коалицию. В течение нескольких дней после решения императора Сайго и другие сторонники войны покинули свои посты в правительстве и удалились в свои родные провинции. Это привело к сужению правящего круга. Лидерами страны стали Ивакура, Окубо, Ито, Ямагата, Кидо и Мацуката, которые отныне и до конца своих жизней оказывали решающее влияние на японскую политику. Все вместе эти люди на протяжении 70-х и 80-х гг. определяли пути изменений, проходивших в стране, концентрируя усилия на проведении внутренних реформ. Их целью при этом было достижение процветания и могущества, равенство с Западом и безопасность перед лицом империалистической угрозы. Однако, прежде чем им удалось до конца довести реформы Мэйдзи и перевернуть очередную страницу своей программы будущих изменений, Окубо и его товарищам пришлось подавить сопротивление тех, кто в гневе покинул Токио в 1873 г.

Первым поднял оружие Это Синпей, игравший ключевую роль в Дадзокане и занимавшийся реформированием японской системы законов. Когда Окубо и его союзники отвергли предложение о вторжении в Корею, Это покинул свой пост министра юстиции и вернулся в свою родную префектуру Сага, в которую частично вошла территория бывшего домена Хидзэн. Выпускной клапан для гнева бывших самураев был сломан, когда Дадзокан, стремившийся ликвидировать их как класс, избрал мирный путь развития. И Это первым поставил вопрос о замене руководства страны национальным представительным органом. Когда его попытки добиться этого провалились, он собрал вокруг себя около 3000 самураев и в феврале 1874 г. атаковал банки и правительственные учреждения. Окубо лично возглавил экспедиционный корпус и достаточно быстро подавил мятеж Сага. Это удалось бежать, однако войска Окубо схватили его и вернули в префектуру. Двумя месяцами позже он был казнен по приказу правительства. Его отрубленная голова была насажена на кол и выставлена на всеобщее обозрение в качестве грозного предупреждения всем потенциальным бунтовщикам.

Вслед за серией жестоких, но изолированных друг от друга восстаний сидзоку, произошедших в Западной Японии в 1876 г. и безжалостно подавленных правительством Мэйдзи, новому правительству пришлось столкнуться с более серьезным вызовом, брошенным ему Сайго Такамори. В 1873 г. Сайго, в сопровождении нескольких сот императорских гвардейцев и столичных полицейских, оставивших свою службу, отправился в родные места, оказавшиеся на территории префектуры Кагосима. Дома, в бывшем домене Сацума, он жил на пенсию,