Удивленная Люба поинтересовалась:

– Что вывозим?

– Так тут же целый склад авиамоторов нашелся, – объяснила Света Хибняк. – Москва приказала ничего здесь не оставлять. Сначала собирались уничтожить лишнее, а потом решили отправлять в тыл, пока есть возможность. Ну, и горе-союзникам кое-что перепало.

– С авиамоторами понятно, авиация стране нужна, – согласился Островцев. – Ну, красавица, покажи, какую тачку нам подобрали.

Попрощавшись с экипажем самолета, они прошли к ангарам, где солдаты и местные жители укладывали на прицепы всевозможные ящики. Здесь их ждал четырехдверный пикап «Фронтир» – не новый, но приличный на вид и разрисованный защитным камуфляжем. В кузове стоял на турели старенький советский пулемет «Утес» калибра 12,7 мм. Хорошо хоть, не польская переделка под натовский патрон. Больше всего Любе понравилась турель, оборудованная сиденьем для пулеметчика.

Герман, чертыхаясь, уложил на заднее сиденье громоздкую снайперскую иностранку спутницы, сел спереди, привычно пристегнулся ремнем. Люба приладила рядом рацию, заняла место поближе к винтовке, а за рулем устроилась Света Хибняк, объяснившая, что сами они ни в жисть дорогу не отыщут.

Ехали по разбитому траками шоссе около часа, миновав несколько постов российской и украинской армии. Навстречу один за другим неслись грузовики, БТР и танки, помеченные желто-голубыми трезубцами.

– Похоже, отводят с фронта батальоны, – озабоченно прокомментировал Герман.

Очередной патруль остановил их на повороте, где дорога уходила на север, огибая рощу. Проверив документы, лейтенант сообщил:

– Командира и начальника штаба нет на месте. Все на позиции, оставленной союзниками.

– Что именно случилось? – нахмурившись, осведомился Островцев.

– Непонятно, товарищ капитан. Там были сильные взрывы, потом укры бросили фронт и сбежали. Товарищ полковник приказал выдвинуть туда часть сил и сам отправился.

– Поехали, – приказал Островцев.

Следующие километры они преодолели малым ходом по лесной грунтовке и затормозили, увидев стоявшую между берез бронетехнику. Офицеры и солдаты ходили вокруг машин, не проявляя признаков тревоги. Люба увидела знакомые лица, в том числе Заплетина, Глебова и того старшего лейтенанта, который помог ей поднести винтовку и патронные ящики.

Разбуженный отдаленным грохотом Аркан почему-то вспомнил прекрасную довоенную книжку о Курской битве. Автор упоминал, как утомленные непрерывными многодневными боями танкисты буквально засыпали прямо за рычагами своих машин. Старший лейтенант посмотрел на часы – поспать удалось всего-то часа два.

Занявший соседнюю лежанку Суровегин тоже сидел, прислушиваясь. Из соседней комнаты выглянул встревоженный Вахрушин, буркнувший сквозь зевоту:

– Что творится, отцы-командиры? Сначала моторы тарахтели, теперь пушки палят…

– Моторов я не слышал, – признался Витяня. – А взрывы далеко, но мощные.

Натянув «ковбои» и передернув затворы пистолетов, они вышли во двор. Ночь выдалась не слишком темная: едва начавшая стареть луна и яркие звезды обеспечивали сносную иллюминацию. Личный состав постепенно собирался возле танков, но признаков вражеского нападения не наблюдалось. Взрывы тоже прекратились, но не приснилась же канонада сразу многим.

Возле «бэтэшки» ротного собралась небольшая толпа, и часовой – автоматчик из мотострелков – торопливо и взволнованно рассказывал:

– Сначала, где-то час назад, по шоссе пошла колонна украинцев. Много грузовиков и бронетехники. Кричали с издевкой: мол, убирайтесь отсюда, москали, пока живы. Хохотали громко… А совсем недавно в той стороне, где они стояли, начало что-то взрываться. Сильный звук и вспышки – громче и ярче, чем при артподготовке. И самолет пролетел прямо над нами. Совсем низко.

– В какую сторону самолет направлялся? – резко спросил Глебов. – Вы по звуку определили, что самолет? Может быть, тактическая ракета?

– Никак нет, товарищ майор, самолет. Я хорошо видел огни на крыльях – зеленые и красные. Улетел туда, – солдат показал рукой, – в сторону нашего тыла.

Стоявший в окружении своих бойцов Усманов проговорил, не скрывая недоумения:

– Я бы понял, если бы авиация противника разбомбила украинскую часть и они решили отступить. Но последовательность событий была совсем другая.

– Причем дорогие союзники не бежали в панике, но шли в добром настроении, – согласился Глебов. – Не нравятся мне такие тайны марлезонского балета…

Появившись из-за изгороди, к ним подбежал молодой сержант и, обратившись к Усманову, торопливо отбарабанил:

– Товарищ подполковник, полковник Заплетин приказал поднимать личный состав и занять оборону.

– Что происходит? – осведомился подполковник.

– Не могу знать. Слышал только, что на кого-то бомбы сбросили. И капитан-химик докладывал, что радиация немного повысилась. Вроде бы пока не опасно…

В разгоревшейся суматохе аврала непрерывно поступали распоряжения и приказы: пехоте занять оборону, выслать усиленные дозоры, бронетехнике выдвинуться из выжидательного района на запасные позиции, артиллеристам изготовиться к стрельбе…

Танк Аркана расположился за кустарником в сотне метров от шоссе. Правее встал БТ-5 лейтенанта Зорина, между машинами залегли мотострелки. Лязганье железа заглушало другие звуки, поэтому Реутов не сразу расслышал далекий рокот множества моторов. Потом сквозь деревья пробился свет множества фар.

Вскоре стало понятно, что прямо на них со стороны украинского рубежа обороны мчится полным ходом всевозможная техника. Не обращая внимания на сигналы, проносились мимо танки, грузовики, внедорожники, автобусы и бронетранспортеры, маркированные жовто-блакитным трезубцем.

Сквозь гул движков донесся еле слышный крик Вахрушина:

– Красиво бегут… Хомячки в наступление перешли, скоро здесь будут?

Аркан отрицательно покачал головой. Союзники явно драпали, но звуков боя перед началом бегства не было. Не мог же напугать украинцев авианалет, не сопровождаемый атакой пехоты и брони…

Колонна союзников миновала расположение бригады и скрылась в темноте за дорожным изгибом. Спустя несколько минут, кашляя мотором, медленно проковылял КрАЗ-255 старой модели. Кузов машины был под завязку набит солдатами, а на прицепе подпрыгивала гаубица М-30. Отставший растаял в ночи, постепенно затих удалявшийся моторный шум.

После недолгих минут тишины БТР-152 и «арабеска» разведчиков выползли на шоссе и неторопливо двинулись в сторону покинутого союзниками рубежа. Затем Глебов зычно позвал к себе командиров машин и объявил приказ комбрига: две роты – их танковая и мотострелковая – выдвигаются вдоль шоссе с целью изучить обстановку и предотвратить внезапное нападение противника на главные силы.

– Короче говоря, мы становимся передовой заставой, – высказался Зорин.