– Ты несешь меня из комнаты.

Уэсли выходит в коридор.

– И мы идем… – До моей спальни слишком далеко. В поисках подходящего места для посадки у меня включился практичный режим. – В гостиную.

И мы идем.

– А теперь? – спрашивает он, прижимаясь лбом к моему.

– Ты видишь кушетку с пледом, – рассказываю я, – которая кажется достаточно вместительной для двоих людей, хоть один из них и размером с Тора.

– Хорошо, – смеется он. – Вижу.

– И говоришь: «Ну и ну, какой долгий день. Кажется, я должен немедленно прилечь здесь, в этой комнате, где всего один диван».

– Ну и ну, какой долгий день. Кажется, я должен немедленно прилечь здесь, в этой комнате, где всего один диван, – пытаясь сохранить серьезное лицо, послушно повторяет Уэсли.

– Сначала ты осторожно укладываешь на диван меня, – широко улыбаясь, продолжаю я, – и целых две минуты любуешься. Ты никогда не видел такой красоты.

Он сажает меня на подушки. Блеск молнии зазубренным кинжалом касается его груди и лица, и от выражения его глаз у меня перехватывает дыхание.

– Никогда не видел, – шепчет он.

– Две минуты слишком долго, – поправляюсь я. – Ты любуешься мной несколько секунд, а потом медленно оборачиваешься.

Приподняв бровь, он послушно выполняет указанное.

– Снимаешь рубашку через голову. – Уэсли фыркает, но я непреклонна. – Причем яростно, с животным магнетизмом.

Он храбро раздевается и отбрасывает уже ненужную вещь в сторону.

Я неторопливо разглядываю открывшуюся мне обнаженную кожу. Он до неприличия прекрасен.

– Напрягаешь мускулы.

Он саркастично приподнимает бровь.

– Так надо, – настаиваю я. – Так в фантазии!

Он слушается, мышцы на груди и предплечьях проступают четче, и я падаю на спину, тихонько хихикая. Уэсли только мелодраматично вздыхает.

Мне хочется посмотреть, что еще мне сойдет с рук.

– Ты говоришь: «Тут жарко, или это из-за меня?»

Он корчит рожицу. Ворчит себе под нос.

– Тут жарко? Или это из-за меня?

– Это ты, – заверяю его я, веселясь от души. – А потом ты…

– Начинаю терять терпение, – мрачно завершает за меня Уэсли.

– Нет. Ты начинаешь показывать стриптиз.

– Или, – сверкнув глазами, возражает он, – я просто подхожу к тебе.

– Или ты сбрасываешь брюки и раскручиваешь над головой.

Уэсли склоняется надо мной, упираясь кулаками в диван. Голос у него совсем глухой, когда он произносит:

– Я целую тебя.

Обхватываю его за шею, с радостью сдаваясь.

– Да. Именно так ты и делаешь.

И он целует меня. Мягко, нежно. Снова и снова.

Внутри становится тепло, я уже теряю способность связно мыслить и чуть отклоняюсь.

– Очень быстро.

– Да? – Он тоже отстраняется.

– Не то чтобы я себя критикую, но это твой первый раз. И, эм, я не знаю, как ты себе это представлял, но… – Судорожно ищу слова, которые бы не испортили все настроение. – Я не модель Виктория Сикрет. Ты мог представить себе идеальный образ женщины с опытом. А я занималась этим, но мало. И вообще я только что поела, так что живот будет немного торчать…

– Ты прекрасна. Мне понравится все, что скрывается там, – перебивает меня он, скользя ладонью по моему платью. Меня тут же бросает в жар.

– Хорошо, но…

– Мэйбелл. – Он снова останавливает меня, прижимая два пальца к губам. – Хватит всяких оговорок, ты этого не заслуживаешь. Мне. Все. Понравится.

Я сдаюсь.

У поцелуев меняется ритм, они становятся более жадными, глубокими, по запястьям и ладоням скользят чуткие пальцы, в конце концов переплетаясь с моими. Он нависает сверху, спрашивает: «Могу ли я прикоснуться?», и я отвечаю «Да». У него надо мной невероятная власть, так сильно я его хочу – так сильно, что дыхание перехватывает. И он, доверившись мне, передал такую же власть над собой.

– И что произойдет дальше? – спрашиваю я.

Уэсли тянется мне за спину и собирает целые горсти ткани, сжимая их так, что платье подчеркивает все формы и изгибы.

– Мне кажется, ты знаешь, что дальше. – Его губы скользят по моим в отчаянном поцелуе, и только потом он отстраняется, жадно разглядывая меня.

– Что, если мы?.. – рвано выдыхает он, борясь с молнией у меня на спине.

– Да.

– А потом мы?..

– Да.

Он лезет в карман брюк и выуживает серебристый квадратик.

– Купил пару дней назад, на всякий случай. Не хотел ни на что рассчитывать. Но в какой-то степени надеялся.

Теперь уже я прижимаю пальцы к его губам.

– Я рада.

Уэсли с облегчением улыбается, и я кожей чувствую это движение губ.

Он расстегивает молнию на моем платье, из которого я, побарахтавшись, выпутываюсь, и оно наконец растекается лужей ткани на полу. У меня так подскочила температура, что воздух кажется ледяным. Раньше я бы подумала, что, лежа вот так на виду, буду чувствовать себя очень уязвимо, но в его взгляде такая жажда, такое пылающее, неприкрытое желание, что я ощущаю себя самым прекрасным существом на свете.

Уэсли проводит рукой по лицу, глаза у него огромные.

– Охренеть, – слабо произносит он.

Видеть, как этот необыкновенный мужчина раскрывается, по-настоящему опьяняюще.

Его руки бережно исследуют каждый кусочек кожи, и он постоянно поднимает голову – проверить, какое у меня выражение, убедиться, что я не передумала и что мне все нравится.

– Не могу поверить… такая бархатная кожа. – Он целует меня в живот, прокладывая дорожку до груди, и каждое прикосновение такое бережное, благоговейное. Нежность мешается с непристойностью, и я не могу угадать, какое прикосновение следующее. По ощущениям он…

Все слова вылетают из головы.

Его язык. Его руки. Это… я… ох… Мысли вышли из-под контроля.

Когда я касаюсь его, он шипит сквозь стиснутые зубы и слегка отклоняется, коленом упираясь в диван для опоры. Скольжу рукой по его животу, и мышцы под ладонью нервно сокращаются.

– Я знаю, как должно быть, но сам никогда не… так что мне может понадобиться помощь.

Тело будто в огне. Виной за мои следующие слова – предвкушение и долгое ожидание:

– Командная работа рулит!

Уэсли роняет голову на грудь, всем телом сотрясаясь от тихого смеха.

– Господи…