Наталья все сидела за убранным столом и не знала, можно ли ей из-за него вставать.

Помыв посуду, Алексей снял фартук, аккуратно встряхнул его, расправив складки, и повесил на крючок около раковины.

– Алексей Николаевич, – спросила она смиренно, – а на работу мне все-таки можно будет съездить?

– Со мной или с Мишей Некрасовым, после двенадцати ноль-ноль.

– А по квартире перемещаться можно?

– По квартире можно, но перед окнами не торчать. Да что же это за наказание? Лучше бы она на дежурство поехала, хоть бы польза была!

Вдруг зазвонил дверной звонок. Алексей вопросительно посмотрел на Наталью. Она отрицательно помотала головой. Было странно, что охрана не предупредила о визитере. В руке Алексея появился пистолет. Откуда он взялся, она не заметила. И сам он вдруг стал стремительным, мощным, бесшумным и в один прыжок оказался около входной двери, задвинув при этом Наталью в ванную.

– Кто там? – спокойно, даже сонно, спросил он. – Это Горчаков, – раздалось из-за двери.

Когда Иван проснулся, голова гудела, в глазах расплывались странные радужные пятна, во рту был привкус конюшни. Конюшню он никогда не пробовал, но ее вкус должен быть именно такими. Спал он, оказывается, в мятой одежде. То есть пиджака и брюк не было, но рубашка с галстуком и запонками на манжетах присутствовали. Хотя вроде бы он переодевался в футболку и джинсы, но проснулся почему-то в галстуке. Было понятно, что он напился. Непонятно, для чего или в связи с чем. Пришлось напрягаться и вспоминать. Это оказалось сложно. Он хорошо помнил вечер и свои ощущения, связанные с музыкой. Что-то было еще такое, что смутно вспоминалось как неприятность, или, скорее, неловкость. Ландыш? Кажется, нет. Там все ясно: надо ставить точку. Либо они женятся, либо расходятся с соблюдением внешних приличий. Предпочтителен второй вариант, потому что жениться уже не хочется. А вот Наталья как раз настраивала его на матримониальный лад. Неужели он такой легкомысленный? Ведь ехал с четким планом – жениться на Ландыш Мирзоевой. Даже несмотря на ее странное имя и не менее странных родственников! Но все, что произошло за последние три – всего три! – дня, вызывает у него брезгливое ощущение чего-то противного. Как в детстве прикосновение к слизням на даче. Подташнивало, есть не хотелось, зато хотелось пить. Рядом с кроватью стояла бутылка минеральной воды и высокий стакан. Какой стакан? Зачем стакан? Он, торопясь, открыл бутылку и большими глотками выпил всю колючую теплую воду. Конечно, он никогда не позволил бы себе пить из бутылки, если бы был в трезвой памяти. Но память как раз была нетрезвой, и с этим надо было что-то срочно делать. На сегодня у него намечено несколько встреч, в том числе с милицейским майором. Что-то он такое ему должен сказать – или рассказать? – и это должно в корне изменить его жизнь. Только он не помнит, что. Майора зовут Алексей Пронин, это он знает. Что майор вызывает у него уважение, это тоже факт. Но в то же время он – реальный соперник. Наталья вчера сидела рядом с ним, он был ее кавалером в Большом театре, а не Иван. И смокинг на нем сидел как влитой. А Иван был в пиджаке, хотя мог одеться не хуже. А еще он увидел, какая Наталья красавица.

Мысли были липкими и неприкаянными. В голове они тыкались в черепные кости и причиняли Ивану боль. Интересно, человек вообще может не думать? Вот просто проснуться утром и не уговаривать себя вставать, не продумывать планы на день, не вспоминать вчерашние события? Какой тогда станет жизнь: менее проблемной или наоборот, скучной? Да, кажется, это и невозможно – ни о чем не думать. Сейчас мыслить – проблематично. Наверное, это называется похмельем.

В дверь тихонько поскреблись.

– Да, войдите, – разрешил Иван, придав голосу как можно большую твердость.

В дверь просунулась голова уже знакомого охранника, который был с ним в театре.

– Иван Ильич, вы просили разбудить в семь часов. – Спасибо, сейчас встаю, – сказал Иван бодро.

Он хотел продемонстрировать свою удаль и, откинув одеяло, вскочить, но вспомнил про мятую рубаху и нелепый галстук на шее и решил этого не делать. Голова скрылась. Что бы охрана подумала, если бы увидела его спящим в галстуке? Хотя, может быть, у него такой стиль – везде, где бы ни был, одеваться с иголочки: в сортире с гвоздикой в петлице. Иван представил себя с этой самой гвоздикой и улыбнулся.

Обычные утренние мероприятия заняли гораздо больше времени, чем всегда по вполне понятной причине: надо было придать себе вид. Это оказалось непросто.

– Пить надо меньше, надо меньше пить, – приговаривал Иван, надраивая щеки электробритвой.

Вид постепенно улучшался, отражение в зеркале стало похоже на оригинал в состоянии здоровья. Но руки дрожали, а ноги почему-то плохо слушались. Требовалась хорошая чашка крепкого чая и горячий мясной бутерброд.

На кухне хозяйничала молодая девица в малюсеньком крахмальном фартучке, надетом поверх спецодежды, что ли – белый верх, черный низ.

– Доброе утро, Иван Ильич, – сказала она, наливая ему чай из исходящего паром заварочного чайничка в цветочек. – Меня зовут Маша, я работаю у вас горничной.

Это было что-то новенькое. У него никогда не было горничной, он привык управляться сам. Для чего ему еще один посторонний человек в квартире, вдобавок к охране?

– Откуда вы взялись? – спросил он грубовато.

– Меня Григорий Владимирович прислал, – сказала смиренно Маша, – но если вам неприятно, я могу уйти, только ему позвоните.

– Нет, конечно, вы оставайтесь, но ему я непременно позвоню.

Завтрак был сытным и вкусным – какая-то рыбка на поджаренном хлебе, овощи, джем – все поевропейски, как он привык. Надо бы позвонить начальнику охраны насчет горничной: где он ее взял, такую симпатичную. Иван коротко, кивком, поблагодарил новоявленную прислугу и пошел в спальню. Надо как-то так организовать, чтобы они все в его квартире не вертелись. Пусть в машине сидят, что ли. И с горничной этой тоже надо… что? Решить что-то надо. С одной стороны, хорошо, что в доме будет кто-то, кто следит за порядком. Видимо, Лидия – не лучший вариант. С другой стороны, ему решительно не нужен посторонний человек. Не нужен. Он нажал кнопку вызова.

– Слушаю, Иван Ильич, – сказал на том конце спокойный голос.

Иван подумал, что совсем не знает, как по телефону звучат голоса его… теперь подчиненных. И вообще, что он знает о холдинге, о компании в целом? Ничего не знает.

– Григорий Владимирович, доброе утро. Я насчет горничной.

– А, Маша? Ну что сказать? Работает в секретариате у Южного лет, наверное, пять. Исправно работает, Южный доволен.

Кто такой Южный, Иван не мог вспомнить, поэтому замолчал. Догадливый начальник службы безопасности сразу подсказал:

– В юридической службе все сотрудники проверенные.

Стало быть, Южный – это начальник юридической службы. Еще бы вспомнить, как его зовут. Но Григорий Владимирович был начеку: