или получить какую-либо помощь с воздуха. Однако ничего не оставалось, как подчиниться и попыхивать своей трубкой. С идеей сократить монарший прием, я подошел ближе к трону и выпустил дым в лица короля и священника. Монарх вскоре начал кашлять и отплевываться, в то время как священник, к моему изумлению, нюхал дым и, казалось, наслаждался этим. Здесь была проблема. Очевидно, у него была природная склонность к табаку, и этот факт вызвал у меня немало беспокойства, потому что, если бы старому негодяю взбрело в голову приобрести привычку и потребовать, чтобы я позволил ему попробовать затянуться трубкой, я был бы в самом деле в довольно затруднительном положении.

Однако мои опасения на этот счет были беспочвенны, и вскоре король, который больше не мог этого выносить, подал мне знак удалиться, что я с радостью и сделал.

Я все еще намеревался исследовать водоснабжение, и с Зипом, напоминающим мне клоуна-акробата, рядом со мной, направился к акведуку. Я обнаружил, что он был сделан из камней, соединенных друг с другом водонепроницаемыми соединениями и построен в виде открытого желоба, а скорость воды, протекающей через него, доказывала, что ее источник находится намного выше уровня города. Идти по каналу было легко, потому что рядом с ним была хорошо протоптанная тропа, но пришлось подниматься по крутому склону почти милю, прежде чем я добрался до места, где акведук соприкасался с горным краем. Здесь вода хлестала из отверстия в твердой породе, и по ее объему я понял, что она должна поступать из какого-то большого резервуара. С того места, где я стоял, я мог смотреть прямо вниз, в карьер, и у меня мелькнула мысль, что если люди будут продолжать работать в этом месте еще много лет, они подорвут и ослабят фундамент акведука.

Однако это была их проблема, а не моя, и, все еще намереваясь проследить воду до ее источника, я обнаружил тропу, которая, казалось, вела на вершину горы. Местами подъем был слишком крутым, и здесь Зип продемонстрировал новую возможность своего народа. Опустив ноги, он продолжил подниматься по тропе на четвереньках, ступнями вперед и цепкими пальцами цепляясь за каждый выступ и кусочек камня, чтобы тащить себя вперед, в то время как его огромные, сильные руки поддерживали его вес и толкали вперед. Он больше всего походил на гигантского паука, и ни в малейшей степени не походил на человека. Тяжело дыша и отдуваясь, я наконец добрался до вершины и посмотрел вниз на озеро мрачной черной воды, заполняющее круглый кратер диаметром около полумили. Рядом была выемка в скале, наполовину заполненная водой, и было очевидно, что она соединена с выходом ниже с помощью шахты. Я не мог сказать, было ли это естественным образованием или было кропотливо вырезано вручную, но к тому времени я был готов почти ко всему и не был сильно удивлен, обнаружив хитроумно сконструированный шлюзовой затвор, расположенный над отверстием для регулирования потока воды. Я видел похожие кратерные озера в потухших вулканах Вест-Индии, но я был удивлен, что Хейзен не упомянул об этом. Но, поразмыслив, я понял, что, пролетая над ним, темная вода, окруженная растительностью, будет едва видна и ее легко можно будет принять за тень или пустой кратер, в то время как удивление летчика при виде города сосредоточит его внимание на нем, исключая все окружающее.

Стоя на скалистом гребне в нескольких сотнях футов над городом, я наблюдал почти такой же вид, как и Хейзен со своего самолета, и я мог понять, как на высоте 5000 футов или более он не смог получить точного представления о зданиях или людях. Я также с замиранием сердца осознал, что для него будет практически невозможно узнать меня или увидеть какие-либо сигналы, которые я мог бы подать.

Самым заметным местом во всей долине была пирамида, поскольку она была изолирована на зеленой равнине, и солнце, пробиваясь сквозь щель в восточном краю кратера, светило прямо на вершину алтаря, делая его более рельефным. Действительно, для всего мира это выглядело как пилон на авиационном поле. Если бы я хотел сообщить о своем присутствии Хейзену или подать ему сигнал, моей лучшей точкой обзора была бы вершина пирамиды, и я решил подняться туда и дождаться его прибытия через два дня.

В то время я и думать не мог об условиях, в которых я буду ждать его на этом ужасном алтаре.

Глава IV. Жертвоприношение

К тому времени, когда мы спустились с горы и добрались до города, наступил полдень, и, зайдя в свою комнату, я был рад найти отличную еду. Закончив есть, я бросился в гамак и, несмотря на нехватку спичек и табака, позволил себе покурить. Затем, почувствовав сонливость, я снял куртку, положил ее на пол рядом с гамаком и закрыл глаза.

Я проснулся отдохнувшим и потянулся за курткой только для того, чтобы выпрыгнуть из гамака с тревожным криком. Куртка исчезла! Я быстро обыскал комнату, думая, что Зип мог положить одежду в другое место, пока я спал, но везде было пусто. Зипа нигде не было видно, и даже коврик, на котором подавали еду, был убран.

Хорошенькое дельце! В моей куртке были мои спички, трубка, табак, карманный нож и носовой платок. Без нее я был потерян, беспомощен и неспособен поддерживать престиж своего положения. Смерть или что похуже нависла надо мной. Моя жизнь зависела от возвращения моей драгоценной одежды и ее содержимого. Кто мог ее взять? Какую цель преследовали? И мгновенно догадка блеснула у меня в голове. Это был тот негодяй первосвященник. Он видел, как я доставал трубку, табак и спички из кармана куртки. Он пристально наблюдал за мной, возможно, даже не сводил с меня глаз через какое-то потайное окно или отверстие, увидел, как я снимаю одежду, и, пока я спал, схватил ее. Или, возможно, он приказал Зипу взять ее для него. Как именно все произошло не имело большого значения, потому что, если бы она была в его распоряжении, я был бы в его власти. Он мог приказать мне закурить, а когда я не смогу этого сделать, он мог сам совершить чудо и объявить меня самозванцем. Моей единственной надеждой было вернуть свое имущество честным или нечестным путем, и, зная, что каждая секунда промедления делает меня все более уязвимым, я бросился к лестнице и через крыши помчался в тронный зал.

Когда я начал спускаться, снизу донеслись звуки шипящего языка возбужденных тонов,