же вспыхнула большая, кроваво-красная пентаграмма — пятиконечная звезда в окружении каких-то непонятных значков. Когда мать смогла оторвать от неё взгляд, ни Марины Михайловны, ни мальчишки в квартире уже не было. Только на том месте, где они стояли, блестели на полу лужицы мутной воды…

* * *

Пентаграмма погасла не сразу. Она тускнела и тускнела, пока её линии и значки не потерялись среди лиловых цветов на обоях. Сразу вслед за этим прошло непонятное оцепенение. Первым пришёл в себя отец. Отвернувшись от стены, он хмуро взглянул на сына.

— Подбери сопли, сядь и рассказывай! Во что ты на сей раз вляпался? Только без вранья! И про Соловьёва не забудь рассказать всё до последней точки!

— Я ему сто раз говорила не путаться с ним! Папаша бандит, и он по той же дорожке пошёл! — добавила мать.

Кинула взгляд на стол. Гуляш безнадёжно остыл. Ужин закончился, едва начавшись. Гриша уселся в угол дивана, и тут погас свет! Сразу и везде. Ну, такое-то у нас довольно часто бывает. Беда невеликая. Выставив руки вперёд осторожно пошла на кухню. Там, в верхнем ящике стола под самым окном имеется упаковка свечей.

— Гришка, неси свой фонарик! — раздался сердитый крик отца. — Чёрт, как не вовремя! Мать! — крикнул он в сторону кухни. — Достанешь свечи, позвони Петру Анисимовичу! Нужно узнать всё об этой Колокольцевой!

— Потом позвоню! — крикнула она из кухни, роясь в ящике кухонного стола. — Мне самой нужно услышать, что там на самом деле произошло! Уже несу!

Через полчаса перекрёстного допроса, после грозных окриков и понуканий, картина прояснилась. Изнасилование было. В самом чистом его виде! Прямо хоть в учебники вставляй! И очень плохое изнасилование. Действительно, совершённое в составе группы да ещё и по предварительному сговору. Ей самой пару раз доводилось выносить смертные приговоры по аналогичным делам.

Они с мужем отлично понимали, что дойди дело до нейтрального суда, сын получит огромный срок. Даже если будет принято во внимание его «безупречное» поведение до сегодняшнего дня. На момент совершения преступления ему уже исполнилось семнадцать, поэтому большой скидки на возраст ожидать не приходится. Расстрелять, конечно, не расстреляют, но лет пятнадцать вполне могут дать. До достижения совершеннолетия в колонии для несовершеннолетних, а остаток на взрослой зоне!

Отец зло выматерился, что ей доводилось слышать от него лишь дважды за всё время их совместной жизни, вышел из-за стола и ушёл на кухню курить. Она тоже встала, глянула на съёжившегося в углу дивана сына и процедила сквозь зубы:

— Иди к себе! И не дай бог ты ещё хоть где-нибудь и когда-нибудь заикнёшься об этом деле! Мерзавец! Вырастили на свою голову законченного негодяя!

На кухне муж, не оборачиваясь от окна, бросил ей:

— Нужно срочно узнать всё об этой Колокольцевой! Если у неё и в самом деле лапа в Москве, дело может обернуться совсем худо! Влепят пятнашку и привет! Могут и твои связи не сработать! А этого оболтуса нужно на время из города убрать! Сейчас позвонишь Петру Анисимовичу и сразу звони тётке в Воронеж! Отправим его туда!

— Вот иди и звони сам! — она с грохотом вывалила собранную со стола грязную посуду в мойку. Кажется, одна тарелка при этом разбилась.

— И не зли меня, Мазин! — крикнула она. — Если бы ты поменьше времени проводил со своими прокурорскими сучками, может, на сына его больше оставалось! Весь в папочку сынок пошёл! Такая же похотливая тварь! Чего уставился? Иди и звони!

Не успели они по-настоящему разругаться. Из комнаты сына донёсся треск, грохот ломаемой мебели и крик боли! Когда они по темноте добрались до его комнаты, он был без сознания…

Глава 39. Наказание виновных

— Первый готов, — спокойно сообщил Саша.

Они с Мариной Михайловной стояли возле ярко освещённой витрины продуктового магазина. Это Саша попросил её остановиться. Сказал, что ему нужна концентрация.

— Что с ним?

— Перелом позвоночника с разрывом спинного мозга. Нижними конечностями он теперь вряд ли когда-нибудь сможет шевелить. Кроме того, лёгкое сотрясение мозга, — перечислил он. — Достаточно? Или ещё чего-нибудь добавить?

— Хватит. Теперь Соловьёв!

— Туда я один пойду, а ты иди к Стручковым, как хотела. У них ты и без меня управишься.

— Я тоже хочу посмотреть! — запротестовала Марина.

— Он сейчас в подвале. С ним двое малолеток и Света Стручкова. Пьют вино и веселятся. Не нужно тебе там светиться. Я собираюсь появиться у них под видом девчонки. Сломаю ему пару рёбер, выбью несколько зубов. В общем, малый подарочный набор.

— Я должна это видеть! — настойчиво повторила она. — Как ты не понимаешь? У меня в груди пламя бушует! Если я этого своими глазами не увижу, то спать нормально не смогу!

Саша кивнул.

— Ладно. Тогда тебе тоже нужно будет сменить внешность. Переодеться и паричок какой-нибудь. Очень уж ты у нас яркая и приметная. Все мужики оглядываются. Хотя постой!… Нет, сделаем проще! Дам тебе другое тело. Потерпишь полчасика в теле какого-нибудь мальчишки?

Марина Михайловна ухмыльнулась:

— Фантазёр! Ладно, потерплю! Значит, ты будешь девочкой, а я, наоборот, мальчиком? Замечательная метаморфоза! А ты не боишься, что я тебя… — она наклонилась к его уху и, улыбаясь, шепнула что-то.

Саша отпрыгнул от неё и рассмеялся:

— Ты что? Я ведь останусь самим собой! Паричок нацеплю и голос поменяю!

На них стали оглядываться. Пришлось срочно уходить оттуда.

В подвале

Классно было сначала! Вовка Соловей разрешил им с Петькой побыть с ними рядом. Привёл с собой свою подругу, а им шепнул, что будет еб. ть её прямо при них! Так и сказал: «Можете подрочить, пока я её еб. ть буду!» Настоящий товарищ!

Дал им даже вина глотнуть. Светка — его подругу Светкой звать — тоже пила из горлышка и подшучивала над ними. Ну да, они-то с Соловьём уже совсем взрослые. Обоим по семнадцать. В десятом классе учатся. У Соловья уже даже усы растут. Он им с Петькой как-то раз даже свой паспорт показывал. Лишь бы Светка не заупрямилась и не прогнала их, когда они этим делом заниматься начнут! Посмотреть охота!

Она с ним уже два раза поцеловалась! По-настоящему, взасос! А ещё Соловей её за сиську схватил! Жалко, что плохо видно было. Она куртку-то не сняла. Просто пуговицы расстегнула и шарф на шее размотала. Сунул он руку ей за пазуху, когда они целовались, и что-то там делал. А она ничего! Не стала смущаться, посмеялась только. Это они с Петькой покраснели, а ей хоть бы хны!

Ага, сначала-то