– Джоэл умер?

Печенье во рту стала сухим.

Лазиндж кивнул. А затем значаще помолчал, придавая своим словам дополнительный вес.

– Аневризма мозга, – сказал он.

У Лейлы внутри все оборвалось.

– Вы хотите сказать, что Комитет убил Джоэла? Я верно вас поняла?

– Вы поняли верно.

От слез Лейлу уберегло лишь то, что она неотрывно смотрела на Никотина Лазинджа. Он только что поднял ставки. Если окажется, что он соврал, надо будет припомнить ему именно этот момент.

– Из-за меня убили кого-то еще?

– Нет. Все, к кому вы обратились, оказались под пристальным наблюдением, но только Джоэл пошел для вас напролом, чем и вызвал такое вмешательство. Ну и, понятно, в отношении вас и вашего отца.

– Тогда почему они просто не взяли и, как вы сказали, не «обезглавили» меня или отца? Сфабриковать обвинение – это же хлопотней, чем убить?

Лазиндж поднял вздохом грудь, как бы говоря: «Так, да видно, не совсем».

– В целом да. Я, признаться, и сам не знаю, почему вас просто не прихлопнули. – (Беззаботность тона Лейлу слегка покоробила.) – Справедливости ради хочу сказать: обычно они избегают таких прямых воздействий – убийств, дискредитаций и тому подобного. Во всяком случае, так было раньше. Как правило, они воздействовали так, что люди об этом и не догадывались. Могли подстроить, чтобы вы заболели, лишились работы, пересмотрели свои взгляды. Но когда ведомство возглавил Паркер Поуп, они как с цепи сорвались. Стали гнусны, агрессивны.

– Паркер Поуп, заправила «Блюберд»?

– Он самый.

– То есть им по силам взять и подстроить, чтобы директора школы опустило ФБР?

Вместо ответа Лазиндж эффектно щелкнул пальцами: мол, в два счета.

– Так скажите, какую они оставили за собой улику, чтобы я могла предъявить ее в полицию и очистить моего отца от всей этой грязи.

– Эх Лола, Лола, – жалостливо улыбнулся Никотин Лазиндж. – Если бы это было так легко.

– Слушайте, – обозлилась она, – перестаньте называть меня всякими подложными именами. Меня зовут Лейла.

Тут на кухню зашел молодой темнокожий. «Сидел за стеночкой и нисколько не подслушивал», – иронично подумала Лейла.

– В нашей организации использовать настоящие имена не принято, – сказал он наставительно. – Только кодовые.

Лейла его появление встретила с показным хладнокровием.

– То есть Лола Монтес – это мое кодовое имя? Какое-то неказистое.

– Выберите то, что вас устроит, – с вызовом сказал темнокожий. – Для «каракаса» имя присваивается временное. Чтобы получить кодовое, вам нужно вступить в наши ряды, а для вступления необходимо пройти проверку зрения.

– Нет, спасибо. А ваше?

– Кваме Икс Нкрума.

– Вот это да.

– Спасибо. Мне нравится.

– Вы тоже собираетесь на эту встречу?

– Тоже.

– И что там на повестке дня?

Кваме кивнул Никотину Лазинджу, и тот заговорил:

– Там будет кое-кто из новых людей вроде вас. Так что проверку зрения мы проведем прямо там. А еще попробуем определиться, не продвинуть ли нам запуск.

В этих формулировках Лейла откровенно плавала – «продвинуть», «запуск». Что тут происходит? И где Сара?

– Извините, – разглядел ее смятение Лазиндж. – Вы ведь не знаете, что такое «запуск». Подобных экстернов новичкам мы, как правило, не устраиваем. Обстоятельства, знаете ли. Хочется поскорее ввести вас в курс дела.

– Но зачем? Чего вы от меня добиваетесь?

В своем голосе она чувствовала ершистость – верный признак отчаяния. Возможно, вся эта безумная интрига строится для того, чтобы ее размягчить, сделать податливой. Но для чего? И… Хотя нет: ведь ей дали поспать.

– Вот вы знаете, Лола, откуда я? – задал вопрос Кваме.

– Гана? – определила она на глаз. Лейла была знакома кое с кем из африканцев и неплохо разбиралась в акцентах.

Кваме был удивлен, это было заметно по его мимике:

– Да. Буком. Это в столице Аккре. Мы стремимся свободно перемещаться по этой планете. Это наше неотъемлемое право. И это же одна из причин, отчего мы помогаем людям выходить за границы правовых норм, среди которых они родились.

«Ну да. Потому и становитесь контрабандистами», – подумала Лейла, но попридержала язык.

– После того имэйла мы вас прозондировали и увидели, что вы располагаете весьма широкой сетью. Люди, которые вас любят и уважают, разбросаны повсюду.

«О. Этот приемчик нам известен: лить в уши, будто ты добрый полицейский».

Что же до «разбросанных», то это в основном те, кто задет недостатком взаимности с ее стороны: мол, все ищет и ищет себе кого повидней, никак не угомонится.

– Вы меня зондировали?

– Не думайте, что вы одна такая, – то ли успокоил, то ли щелкнул ее по носу Никотин Лазиндж. – Вся процедура занимает не больше минуты. В целом же ваша помощь понадобится нам для того, чтобы доставлять кое-что из техники в различные части света.

– Но что я в этом смыслю?

– Не так уж и мало. Хотя дело тут скорее в том, с кем вы контактируете. Речь идет о звонках людям в различных местах; людям, у которых для вас всегда найдется время.

– И какую же технику вы хотите, чтобы я доставляла?

– В этот раз, вероятно, набор ограничится тем, что вы возьмете с собой на борт, – сказал Лазиндж. – Во всяком случае, до проверки зрения.

– Поставлять нужно только «железо», – вставил Кваме. – Софт мы можем качать по Сети.

– Но что вы вообще думаете делать? Ваша представительница в Хитроу сказала, что вы хотите обнародовать похищенные у людей данные, а затем присвоить им номера.

– Лучше бы Пейдж об этом не заикалась, – укоризненно посмотрел на Кваме Никотин. – Это не в ее компетенции.

– Но ведь у нас горизонтальная организация? – напомнил тот.

– Это так. Но если тебе предписано быть турагентом, то будь турагентом, – проворчал Лазиндж.

Кваме снова обернулся к Лейле:

– Мы точно не знаем, как быть. Некоторые из нас желают еще немного выждать, прежде чем заявить о себе. Другие же говорят, что пора уже выйти на поверхность, чтобы люди могли решить, что за нами стоит пойти. В пользу этого говорит и то, что при растущем насилии со стороны Комитета мы вынуждены шевелиться быстрее. Иначе есть шанс, что нас уничтожат еще до того, как мы дадим всем знать о том, что происходит.

– А скажите-ка еще раз, что именно происходит?

Снова встрял Никотин Лазиндж: