Настала минута, когда я просто встал и ухватился за ствол дерева на одном из островков. Силы, терпение, мужество — все это осталось на том острове, возле подбитого реаплана. У меня подгибались ноги, меня трясло от одной мысли, что нужно снова погружать их в чавкающую грязь. Гидрокостюм давно промок, в нем плескалась вода. Потихоньку возвращалась боль в спине и в огарке руки. Я себя явно переоценил в начале пути.

— Что, совсем хреново? — глухо проговорил из-за спины Щербатин.

— Замолчи, — прошипел я.

— Не злись. Думаешь, мне хорошо тут висеть на тебе и знать, что я ничем не могу помочь, а?

— Замолчи, я сказал. Не твои проблемы.

— Да мои вообще-то тоже. Ну давай остановимся, передохнем. Сбрось меня, разомни плечи.

— Рано отдыхать! — со злостью выпалил я. — Не заслужили отдых.

Пот заливал глаза, я видел мир словно сквозь пелену. Наверно, оно и к лучшему, ничего хорошего в этом мире не было, не на что и смотреть. Я привалился к дереву и позволил себе несколько минут постоять. Садиться я не стал — потом не встану.

— Беня, а ну, глянь вперед, — сказал Щербатин. — Или мне кажется, или мне чудится…

— Что там?

— У тебя случайно нет бинокля? Там деревья какие-то…

— И что? — Я видел только тусклую гладь болота и темную полоску почти на горизонте. Впрочем, через секунду опять сомкнулся туман, и видение исчезло.

— Нет, ничего. Просто очень похоже на сухой берег.

— Привал окончен, — объявил я и с усилием оттолкнулся от дерева.

Ружье я сунул в мешок к Щербатину, в руках была только длинная крепкая палка, которой я пробовал дно. Не знаю, помогала она или больше мешала. Теперь уже казалось, что она сделана из чугуна, хотелось бросить ее и пойти налегке. Впрочем, мне сейчас все хотелось бросить, в том числе и Щербатина с его вялыми подбадриваниями.

Неведомая темная полоса надвигалась, однако меня это мало интересовало. Голова шла кругом, в ушах свистело, перед глазами прыгали желтые пятна. Я казался себе полуслепым бездумным механизмом, который знай себе прет через грязищу, ни о чем не думая. Только колесики в этом механизме изнашивались с каждой минутой, я почти физически чувствовал это.

— Беня, это точно берег! — ликующе крикнул Щербатин.

Ну и что? Ну и пусть берег. Меня ничего не интересовало. Берег — всего лишь точка отсчета, знак окончания части пути. Если б на том берегу заканчивался весь путь…

Я ткнулся в земную твердь, как тяжелый паром. Упал на колени и пополз вперед, выпустив из рук палку. Передо мной поднимался пологий склон, наверху жизнерадостно шевелились зеленые ветви.

Я наконец распластался на земле, выполз из лямок рюкзака. И долго лежал на боку, не находя сил даже повернуться удобнее. Щербатин меня не беспокоил даже разговорами. Наверно, если бы я сейчас уснул, он оберегал бы мой сон.

— Все, хватит, — сказал я и поднялся с таким усилием, словно на плечах лежал мешок с песком.

— Что, опять идти? — возмутился Щербатин. — Лежи, отдыхай. Тоже мне, ходок нашелся…

— Лежи в своем мешке и помалкивай.

Стащив гидрокостюм, я вылил из него воду, вывернул наизнанку и повесил сушиться. Затем, не отходя далеко, набрал кучу веток. Ветки были сырые. Разодрав зубами заряд для ракетницы, я присыпал костер порохом и поджег слабым импульсом из ружья.

Пламя с треском взметнулось метра на три, выпустив клуб белого дыма.

— Эй! — возмущенно закричал Щербатин, оказавшийся в опасной близости от огня.

Костер прогорал слишком быстро, мне пришлось еще насобирать веток. Затем я сунул в пламя лоток с едой и подержал, пока от влажной зеленой массы не пошел пар.

Я съел пару глотков и Щербатину дал столько же. Но все равно наши запасы истощились почти на четверть. Мучительно хотелось плюнуть на все и сожрать остальное. А там открыть и второй лоток и тоже сожрать. Но я проглотил слюну и воздержался. Болота большие, а лотки маленькие. Нам еще брести и брести.

— Я посплю, — сказал я, положив рядом ружье. — Если что, ори во всю глотку, буди меня. Потом сам поспишь.

Щербатин что-то пробормотал в ответ, но я уже не слышал. Я отключился, как телевизор: раз — и свет в глазах погас.

И вновь обволакивали кошмары: я приходил в магазин, брал батон белого хлеба, потом открывал кошелек, а там несколько блеклых бумажек — «Десять уцим. Подделка преследуется…».

— Беня! — прорвался ко мне истошный крик Щербатина.

Я распрямился, как пружина. Не знаю, сколько я спал, но отдохнуть не успел. Тело ломило.

— Беня, вставай! — снова закричал Щербатин.

Было почти светло, но я не понимал — утро или вечер. На углях плясали последние язычки пламени. Я поднял глаза и увидел, что нас окружают несколько косматых громил в грязной оборванной униформе. Все они радостно скалили зубы. Ульдры.

— Слава тебе, господи! — выдохнул я и блаженно упал на траву. Какие-никакие, а свои ребята.

Я равнодушно смотрел, как один из союзников поднял мой обгоревший рюкзак и вытряхнул содержимое на траву. Теперь это было просто барахло, хлам, а не гарант выживания.

Другой союзник подошел к Щербатину, поднял его и некоторое время удивленно разглядывал. Затем громко захохотал, и остальные тоже начали гоготать. Впрочем, через секунду он бросил Щербатина на землю, начав ожесточенно чесаться.

— Эй, осторожно! — крикнул я, поднимаясь на ноги.

Тут же Щербатина поднял другой ульдр — покрутил, потряс, перевернул вниз головой. Все опять заржали и потянули к Щербатину ручищи. Всем было интересно пощупать маленького человека без рук и ног.

Через несколько секунд моим приятелем уже играли в волейбол.

— Вы охренели?! — заорал я и бросился в гущу союзников.

Я ничего не успел сделать. Тяжелая могучая нога с силой воткнулась мне под ребра, и я кувырком полетел обратно. Я упал на другого ульдра, и он с удовольствием пнул меня в спину. Потом кто-то поднял меня над головой и швырнул о землю. Потом снова ногой…

Не знаю, почему я сразу не потерял сознание. Мне казалось, что от ударов моя обгорелая спина сейчас треснет пополам, как старое пальто. Краем глаза я успел заметить, что один рыжебородый втихомолку пожирает остатки нашего комбикорма. Потом раздались взрывы — другой идиот бросил в угли заряды для ракетницы.

Я хотел бы любой ценой вырваться, схватить ружье и перестрелять всех ублюдков до единого. Но — увы! — мое оружие сейчас держал в своих лапищах и обнюхивал обезьяноподобный обитатель болот.

Меня били так остервенело, будто сводили личные счеты. Я скрипел зубами и молил, чтобы ульдры поскорей выдохлись. Кажется, пару раз меня кидали в костер, но это уже не имело большого значения. А что творили со Щербатиным, я просто не мог видеть.