Девушка улыбнулась и поднесла указательный палец к губам. Алан вскочил на ноги и огляделся. Он в салуне. Кто-то успел заменить пожухшую траву свежим покосом, кроме, конечно, той кучи, на которой валялся он сам. На площади за окном было уже довольно людно. Тени короткие. Значит, сейчас полдень или что-то около того. Голова абсолютно свежая. У виртуальных людей нет похмелья? Хоть что-то хорошее. По привычке Алан все равно взял початую бутылку виски, стоящую рядом с его импровизированным ложем, и сделал жадный глоток.

А что было вчера после той стычки в храме? События вспоминались с трудом. Алан наморщил лоб. Его взгляд снова остановился на Селине. Не мираж. Как же она тут появилась?

– А ты, как я погляжу, выпить совсем не дурак, – хихикнула девушка.

– Ка… как ты меня нашла? – спросил Алан, все еще не веря в ее реальность.

– Видела, что ты по-приятельски с хозяином этого салуна разговариваешь. Название на автолавке было написано. Вот и подумала: вдруг ты здесь.

Трекер хмыкнул. Значит, все-таки это за ней ночью цербы охотились.

– Слава богу, жива и невредима, – выдохнул он.

– Если б не вы со Стэном, давно бы уже червячков в раю для бродяг кормила.

Алан улыбнулся. Это хорошо, что она видела его геройство. Значит, плевок в лицо отменяется.

– К своим решила больше не возвращаться?

Селина с удивлением посмотрела на него.

– Каким своим? Ты же видел, что приключилось? Ни Фредди, никого другого не осталось.

– Ну… – растерялся Трекер. – Я имел в виду бродяг вообще. Других бан… других коллективов, кроме вашего, разве нет?

– Есть, конечно. Не знаю, как в других районах, а в Норд-Энде еще с десяток стай. Но меня они точно не примут. Среди наших, наверное, больше всех меня ненавидели, – сказала Селина, а заметив вопросительный взгляд Трекера, добавила: – Борьба за место под солнцем… Сам понимаешь, всякое бывало.

Вот оно – правильное слово. Стая… Борьба за территорию. Прямо как звери дикие. Даже хорошо, что Селину не примут обратно. Но что дальше? Дадут ли ей еще шанс стать синкером, или так и придется по подворотням бургеры тырить?

Алан понимающе кивнул:

– Ясно, что ненавидели. Ничего странного в том, что ты была для них как кость в горле. От своих амебных друзей ты здорово отличаешься. Удивительно, как тебя вообще угораздило попасть в такую компанию.

Селина с минуту молча смотрела ему в глаза. Алан тоже не прерывал паузу. Пусть подумает. Ясно же, что ей нужно время, чтобы решить, раскрывать перед ним душу или нет.

– Фред был моим мужем, – наконец выдавила девушка, прикусив губу.

Алан посмотрел на Селину. Что-то подобное он и предполагал. Неужели во Фризиуме тоже создают семьи?

– Понятно, – сказал он и, вздохнув, добавил: – Прими мои соболезнования.

– Да что тебе понятно?! – вдруг взорвалась Селина. Похоже, эта тема была для нее очень болезненной. – Фредди был моим мужем еще тогда, до поездки в Цюрих.

Трекер от удивления вскинул брови. Это же нарушение главного условия: никогда, ни при каких обстоятельствах не общаться со знакомыми из прошлого!

– Разве тут такое возможно?

– Еще как возможно! Думаю, что и мой отец где-то здесь. Правда, я его пока не нашла.

От этих слов Алан совсем растерялся. Что же должно было случиться, чтобы так вот, всей семьей?

– Отец, муж… Но почему?

– Все просто. Если где-то появляется добрячок, направо и налево разбрасывающий деньги, то обязательно находятся и злые дядечки, которые желают этим воспользоваться, – с грустной усмешкой сказала Селина.

– Ты о ста тысячах за эвтаназию?

– Угу, – всхлипнула она.

Трекер задумчиво посмотрел на девушку. Ему такое даже в голову не приходило, а ведь это действительно соблазн для разных шакалов. Как же ей, наверное, тяжело говорить об этом! Нет, он ее расспрашивать не станет, хоть любопытство так и рвется наружу.

Алан подошел к Селине, обнял и по-отечески погладил по голове. Девушка разрыдалась, вздрагивая всем телом.

– Ну, ну, все будет хорошо. Я не дам тебя в обиду, – прошептал он.

Селина успокоилась только минут через пять. Она вытерла слезы, села, скрестив ноги, прямо на пол, на кучку травы. И, слегка раскачиваясь, долго смотрела пустым взглядом куда-то вдаль. А потом ее прорвало.

– Это все проклятое безденежье, – неожиданно сказала она осипшим голосом. – Все началось, когда отец заболел. Он еще за два года до этого операцию на щитовидку сделал. Врал всем, что сбой гормональный. А потом… потом сказали, что метастазы в мозг пошли. Четвертая стадия уже, неоперабельная. Ни в какую на химиотерапию не соглашался. Говорил: без толку, зачем себя лишний раз мучить?

Селина снова всхлипнула.

– Этот рак, наверное, у каждой второй семьи уже. Прямо эпидемия какая-то, – сказал Алан, сжав зубы. – Но разве доктор Фриз не придумал панацею от этой болезни?

Селина посмотрела на него удивленным взглядом:

– Шутишь? Она только для богатеев доступна, а нам на жилье и еду еле хватало… Я, когда узнала про папу, плакала все время, даже молоко пропало. А маленькому Лесли еще и годика не исполнилось… Фред тогда сказал, чтобы я не волновалась, что он знает, как нам выпутаться… Не знаю, кто ему что напел, но он, оказывается, долгов набрал и играть начал. О высшей справедливости рассуждал, убеждал, что ему обязательно повезет. Книжками по теории игр обложился, говорил, придумал такое, что ни одно казино перед ним не устоит… А потом кредиторы его так отметелили, что неделю двигаться не мог. Срок назначили, обещали меня с сыном живыми в бетон закатать… Он, как оклемался, к моему отцу пошел каяться. Вот тогда-то папа на эвтаназию и подписался. Деньги на счет Фреда отправил. Мне просил ничего не рассказывать, чтобы не расстраивалась… Я об этом уже потом узнала, когда мы сами в Институте глобального здоровья очутились.

– А вы-то туда как попали?

– Когда появился тот мальчонка-курьер, был мой день рождения – мне двадцать три исполнилось. Решили одни побыть с Фредом. Лесли у бабушки оставили, у мамы моей. И тут этот звонок в дверь. – Голос Селины звучал прерывисто, будто ей не хватало воздуха, а появившиеся на ресницах слезинки скатывались по щекам. – Он сунул конверт и убежал. Там… Там были фотографии моего мальчика. Он плакал, ручки ко мне тянул… И письмо. Если мы не отдадим двести тысяч в течение недели, то больше никогда не увидим Лесли. Там еще рекламный проспект этой швейцарской клиники лежал… Фредди, оказывается, спустил деньги отца и еще назанимал. Что мне оставалось? Фред сна чала не соглашался. Говорил, еще чуть-чуть, и у него все получится. Но я настояла, убедила, заставила.

– Идиот! – сквозь зубы процедил Алан.

– Фред просто слабый человек. У меня после того, что случилось, все чувства к нему пропали. Я его презирала, ненавидела. Думала, если он будет гореть рядом со мной, а у меня в руках окажется канистра воды, то лучше выпью ее. Давиться буду, но ему не помогу… А потом случайно встретила его в храме. Жрец тогда ему последнее предупреждение давал. Так жалко его стало. В глазах страх, растерянность… Я и…