–Состояние у всех троих не из лучших. Гомец весь белый и трясется. По-моему, онв любую минуту может сорваться. Как вы считаете, мистер Аллейн, они дали деру?Санскриты.

–Последний раз Санскрита видели примерно в 9.10, когда он вернулся домой.

–Малый с мелками, считает, что пока он сидел здесь они улизнуть не могли.

–Он, видимо, забыл, как отходил к въезду в гараж, чтобы поговорить со мной.Конечно, объявленная в связи с бомбой тревога увела отсюда людей Фреда Гибсона,и все же я не думаю, что они улизнули. Скорее всего, затаились в своем логове.

–Так какая диспозиция? – спросил, обращаясь к кофейной чашке, Фокс.

–У меня имеется ордер на обыск. И будь я проклят, братец Фокс, если я им невоспользуюсь. Стало быть, так, – Аллейн вынул изо рта трубку и судовлетворением оглядел небо. – Мы имеем дело с довольно опасной публикой.Поэтому возвращайтесь к машине и вызывайте подмогу. Люди Фреда, надо полагать,уже закончили поиски бомбы. Как только они появятся, начинаем действовать. Выподаете сигнал нашему живописцу, и мы тут же идем на сближение.

–Что насчет Гомеца с Полковником? И Чабба?

–Постараемся задержать их без лишнего шума. Действуйте. Увидимся у двереймастерской.

Фокспоставил пустую чашку на стол, огляделся, встал, кивнул Аллейну и зашагал всторону Каприкорн-Уок. Аллейн подождал, пока он скроется за углом, допил свойкофе и неспешно приблизился к сержанту Джексу, занятому отделкой мелких архитектурныхдеталей.

–Укладывайтесь, – сказал Аллейн. – Оставьте ваше имущество на въезде в гараж.Через несколько секунд вы получите сообщение от мистера Фокса.

–Дело идет к концу, сэр?

–Возможно. Если эти деятели начнут разбегаться, мы их задержим. Тихо-мирно, нозадержим. Ладно. Поторопитесь. Как только мистер Фокс вызовет вас, выходите наулицу, чтобы я вас увидел, и начинаем действовать. Договорились?

–Договорились, сэр.

Доставочныйфургон, громыхая, отъехал от “Неаполя”, с трудом развернулся перед гончарней ипокатил назад. Аллейн медленно пошел в сторону мастерской.

СБаронсгейт донесся, приближаясь, звук полицейской сирены. Где-то совсем рядомвзвыла другая.

Извъезда в гараж показался сержант Джекс. Фокс с Гибсоном не теряли временидаром.

Гомецторопливо засеменил в сторону Мьюс, но Аллейн пересек улицу и преградил емупуть. Сирены, совсем уже близкие, вдруг смолкли.

–Мистер Шеридан? – спросил Аллейн.

Намиг сквозь облик разгневанного джентльмена средних лет проступил другой –пятнадцатилетней давности облик из альбома мистера Уипплстоуна. Гомец побелел настолько,что его иссиня-черная короткая бородка стала казаться нарисованной.

–Да, – сказал он. – Меня зовут Шериданом.

–Не сомневаюсь. Вы хотели навестить Санскритов, не так ли?

Последовалоедва приметное движение: Гомец распределял вес своего тела, отчасти напоминаяготовящуюся к прыжку кошку мистера Уипплстоуна. Сзади к Аллейну приблизилсяФокс. Двое одетых в форму людей Гибсона свернули на Мьюс с Каприкорн-Плэйс.Вокруг гончарни собиралось все больше крупных мужчин. Сержант Джексразговаривал с Чаббом, рослая фигура Фреда Гибсона почти заслонила привалившегосяк двери полковника Кокбурн-Монфора.

Гомецперевел взгляд с Аллейна на Фокса.

–Что это значит? – прошепелявил он. – Чего вы от меня хотите? Кто вы?

–Мы из полиции. Мы собираемся войти в гончарню, и я хотел предложить, чтобы высоставили нам компанию. Устраивать сцену на улице, пожалуй, не стоит, вы не считаете?

Намиг лицо Гомеца приобрело такое выражение, словно он именно сцену устроить исобирается, однако вместо того он, не разжимая зубов, сказал:

–Да, я хочу повидать этих людей.

–Вот мы и предоставим вам такую возможность.

Гомецпробурчал что-то, поколебался и в конце концов сказал:

–Очень хорошо.

Послечего он, Аллейн и Фокс направились к гончарне.

Гибсони сержант управились без осложнений. Чабб стоял по стойке смирно и молчал.Гибсону удалось оторвать от кнопки звонка палец полковника Кокбурн-Монфора,развернуть его тело на сто восемьдесят градусов и прислонить к дверному косяку.Глаза у Полковника были стеклянные, рот слегка приоткрыт, однако ему, как иЧаббу, все же удавалось сохранять остатки былой солдатской выправки.

Появилосьеще четверо полицейских в форме, вокруг уже собирались зеваки.

Аллейнпозвонил, постучал по верхней доске двери, с полминуты подождал ответа и затемсказал одному из полицейских:

–Замок американский. Будем надеяться, что он не заперт на два оборота. У васнайдется чем его открыть?

Полицейскийпошарил по карманам и выудил плотную пластиковую карточку с отпечатанной на нейтаблицей перевода английских мер в метрические. Аллейн протиснул ее под язычокзамка и покачал ею туда-сюда.

–Дело мастера боится, – пробормотал полицейский, и дверь, словно согласившись сним, отворилась.

Аллейнсказал Фоксу и Гибсону:

–Подождите здесь немного с этими джентльменами.

Затемон кивнул констеблям, один из них встал в дверном проеме, остальные последовализа ним.

–Эй! – крикнул Аллейн. – Есть кто-нибудь дома?

Голосу Аллейна был достаточно звучный, но в спертом воздухе квартиры он прозвучалглухо. В узкой прихожей висели какие-то выцветшие африканские одежды, пахлопылью и застоявшимся дымком сандарака. Слева, прямо от входной двери поднималасьнаверх крутая лестница. В дальнем конце прихожей имелась дверь, судя по всемуведущая в мастерскую. У стены стояли два больших чемодана, перетянутые ремнямии украшенные наклейками.

Аллейнщелкнул выключателем, под потолком загорелась псевдовосточная лампа с краснымистеклышками. Он взглянул на наклейки: “Санскрит, Нгомбвана”.

–Пошли, – сказал он и первым начал подниматься по лестнице. Добравшись доверхней площадки он крикнул еще раз.

Тишина.

Четырезакрытых двери.

Двемаленьких, тесных, обставленных экзотической мебелью спальни, пребывающие вбеспорядке. Со спинок неубранных кроватей свисает какое-то белье. Открытые,наполовину опустошенные комоды и бюро. Еще два небольших чемодана, не уложенныхдо конца и брошенных. И заполняющий все чрезвычайно неприятный запах.

Запущеннаяи грязная ванная комната, пропахшая распаренным, влажным жиром. Стенной шкафчикзаперт.

Наконец,обширная, заставленная тяжелой мебелью комната с диванами, толстыми коврами,кошмарными шелковыми, вышитыми стеклярусом абажурами на лампах, курильницамидля благовоний и множеством якобы африканских поделок.