–Я не собираюсь отвечать на ваши обвинения, сэр. Я уже говорил вам, меняскрутили.

–Полковник?

–Что? Без комментариев. Никаких дурацких комментариев, черт бы их побрал!

–С какой целью вы трое ломились сюда полчаса назад?

–Без комментариев, – хором повторила троица, а Чабб снова заявил, что вовсе и несобирался к Санскритам, а остановился, чтобы предложить Полковнику помощь и отвестиего домой.

–Вы, стало быть, предпочитаете держаться этой версии? – сказал Аллейн. – Высовершенно уверены, что вам не хотелось устроить Санскритам, или хотя бы Санскриту,теплые дружеские проводы, чтобы ему было о чем вспоминать в Нгомбване?

Всетрое замерли. Они не глядели ни на Аллейна, ни друг на друга, однако на мигзатаенная улыбка скользнула по их лицам.

Кто-товновь принялся безостановочно названивать у входной двери. Аллейн вышел налестницу.

МиссисЧабб препиралась с констеблем, требуя, чтобы ее впустили. Констебль обернулся,глянул вверх и увидел Аллейна.

–Хорошо, – сказал Аллейн. – Пусть поднимется сюда.

Наэтот раз он увидел иную миссис Чабб, – немного склонясь вперед и подняв голову,чтобы глядеть ему прямо в лицо, она быстро поднималась по лестнице.

–Где он? – задыхаясь, требовательно спросила она. – Где Чабб? Вы сказали, чтобыя не выпускала его из дому, а сами держите его тут. И других вместе с ним. Развене так? Я знала, куда он пошел. Я ходила на Мьюс, видела. Зачем это? Что вы сним делаете? Где мой Чабб? – повторила миссис Чабб.

–Входите, – сказал Аллейн. – Он здесь.

Оназаглянула мимо Аллейна в комнату. Муж ее встал, она подошла к нему.

–Что ты тут делаешь? – спросила она. – Пойдем домой. Не нужно было сюдаприходить.

–Не заводись, – ответил Чабб. – И уходи отсюда. Тебе здесь не место, Мин.

–Это мне не место? Рядом с моим мужем?

–Дорогая... послушай...

–Не хочу я ничего слушать! – она повернулась к двум другим. – А вы, джентльмены,он работал на вас, а вы втянули его неизвестно во что, всю душу ему разбередили.Внушали ему всякие мысли. Да разве ее воротишь? Оставьте вы нас в покое. Пойдемсо мной, Сид. Пойдем домой.

–Я не могу, Мин, – сказал он. – Не могу.

–Почему ты не можешь? – она прижала ладонь к губам. – Тебя арестовали! Дознались,что ты...

–Заткнись! – рявкнул он. – Глупая корова! Сама не понимаешь, что несешь! Заткнись!

Сминуту оба молча глядели друг на друга. Потом Чабб сказал:

–Прости, Мин. Я не хотел обзываться. Меня не арестовали. Вовсе нет.

–Тогда где же они? Те двое?

–Эй вы! Чабб! – сказал Гомец. – Вы что, с собственной бабой справиться неспособны? Гоните ее в шею.

–Я вас самого сейчас... – взревел Чабб, свирепо поворачиваясь к нему.

Утонувшийв кресле полковник Кокбурн-Монфор вдруг произнес голосом на удивление ясным ихлестким:

–Чабб!

–Сэр!

–Вы забываетесь.

–Сэр.

–Миссис Чабб, – сказал Аллейн, – все, что я сказал вам сегодня утром, я сказалсовершенно искренне. Однако с того времени обстоятельства резко переменились, очем вы пока не знаете. Все объяснится в самом скором времени. Пока же выможете, если хотите, остаться в этой комнате, но только тихо...

–Лучше останься, Мин, – вставил Чабб.

–...или уйти домой и подождать там. Долго ждать вам не придется.

–Я остаюсь, – сказала она, отошла в дальний конец комнаты и села.

Гомец,последние несколько минут трясшийся, если судить по внешним признакам, отгнева, вдруг заорал:

–В последний раз спрашиваю, где они? Куда они смылись? Сбежали? Я требую ответа.Где Санскриты.

–Они внизу, – сказал Аллейн.

Гомецвскочил, выкрикнул что-то – по-португальски, решил Аллейн, – замешкался, явноне зная, что сказать, и наконец, едва ли не с облегчением спросил:

–Вы их арестовали?

–Нет.

–Я хочу их увидеть, – сказал Гомец. – Я очень хочу их увидеть.

–Сейчас увидите, – пообещал Аллейн.

Онбросил взгляд на Фокса, и тот ушел вниз. Гомец рванулся к двери.

Констебль,все еще остававшийся в комнате, отступил на несколько шагов и перекрыл двернойпроем.

–Ну что же, спустимся вниз? – предложил Аллейн и первым вышел на лестницу.

III

Сэтой минуты события в мастерской стали принимать такой гротескный и жуткийоборот, что Аллейн, когда он впоследствии оглядывался назад, называл этот эпизодсамым диковинным в своей профессиональной карьере. Каждый из трех мужчин,стоило ему увидеть труп мисс Санскрит, обращался в карикатуру на самого себя, вдвумерную марионетку, движущуюся с нарочитой неуклюжестью. Будь обстановка вмастерской несколько иной, происходящее, наверное, приобрело бы оттенок черногофарса. Однако и здесь, в ужасном присутствии Санскритов, мотивы последнеговремя от времени прорывались наружу, подобно всплескам неуместной истеричностив дурном представлении якобианской трагедии.

Помещениевнизу было готово к приему посетителей. Бейли с Томпсоном поджидали их, стоя уокна, Гибсон присел к столу, Фокс с блокнотом в руках замер у ниши. У дверистояли двое полицейских в форме, третий расположился в глубине ниши. Ничем неприкрытые тела брата и сестры Санскритов так и остались в прежних позах. Вкомнате царила ужасная духота.

Аллейнзанял позицию рядом с Фоксом.

–Входите, мистер Гомец, – сказал он.

Гомецзастыл на пороге, похожий на настороженного зверя, подумал Аллейн, который,прижав уши, озирает чужую территорию. Не поворачивая головы он огляделнаходящихся в мастерской полицейских, поколебался, заподозрив, по всейвидимости, нечто неладное, чуть качнулся вперед и вошел внутрь.

Приблизившиськ Аллейну, он снова застыл и спросил:

–Ну?

Аллейнлегко повел рукой в сторону Санскритов. Гомец проследил за ней взглядом,повернул голову – и увидел.

Звук,изданный им, представлял собой нечто среднее между позывом к рвоте ивосклицанием. Мгновение он простоял неподвижно, казалось, будто Гомец и миссСанскрит, замерли лицом к лицу и каждый мерит другого взглядом. Из-за своегорода игривости, с которой безжизненная голова мисс Санскрит склонялась на еебезжизненную руку, создавалось впечатление, будто она изображает Банко,обличающего Гомеца.